Но ховейтаты уже успели хорошенько вдохнуть боевой дури. Они бросились по крышам соседних домов в атаку. Благо, улички в Стамбуле узкие, и расстояние между домами очень невелико. Казаки сбивали их меткими выстрелами. Однако ховейтатов было больше двух десятков. И бежали быстро. А ранений почти не чувствовали под действием боевой дури.
Даже когда урядник был вынужден развернуть пулемет и дал по бегущим ховейтатам несколько коротких очередей, они не остановились. Пятеро детей пустыни остались лежать на крышах. Остальные же добрались до казаков.
Схватка была короткой, но ожесточенной. Через несколько секунд после того, как ховейтаты перепрыгнули на крышу, обороняемую кубанцами, замолчал пулемет. Еще через пять минут ховейтаты притащили Лоуренсу пулемет Льюиса.
— И все-таки в этой стране с воровством бороться бесполезно, — усмехнулся Лоуренс. — Льюис иначе не достать в Стамбуле. Но надо отдать русским должное. Без этого пулемета их участь была бы решена еще четверть часа назад.
— Их участь решена волей Аллаха, — спокойно произнес шериф Али. — Фанатики и ховейтаты уже в посольстве урусов.
Казаков теснили от окон. Бой шел уже в коридорах посольства. Казаки отступали, обрушивая за спиной на дороге фанатиков настоящие баррикады из шкафов, лавок и прочей мебели. Врагу приходилось перебираться через них, что существенно замедляло продвижение. К тому же нередко казаки успевали сложить еще одну баррикаду из мебели — и залечь за ней. Тогда плотным огнем они останавливали фанатиков на несколько минут. Поверх дорогой мебели, украшенной подчас затейливой резьбой, валились трупы, и реками текла кровь.
Но совсем остановить фанатиков не могли ни пули, ни сабли.
— Еще бы пару пулеметов, а, Лызнов, — невесело усмехался полковник Мажурин, — всех бы тут положили, сволочей.
Синий полковничий мундир его густо пятнала кровь. Непонятно уже, его или вражья. Белая черкеска сотника Лызнова давно уже утратила свой природный цвет. Хоть сотник и предпочитал отстреливаться из смит-вессона, но и шашку ему часто приходилось пускать в ход.
Рядом с ними отстреливался Александр Сергеевич. Русский посол превосходно владел револьвером. Еще ни разу враг не смог подобраться к нему настолько близко, чтобы дотянуться до него саблей или кинжалом. Лишь рукав его белого пиджака был распорот выпадом вражьего копья. Но фанатика Александр Сергеевич успел застрелить раньше, чем тот успел нанести второй удар.
— От дыма паршивого тошнит уже, — бурчал сотник Лызнов. — И мозги от него все кипят.
— А правда, — в схватке выдалась короткая передышка, фанатики растаскивали тела своих товарищей с баррикад, казаки снимали их меткими выстрелами, — от турецкого дыма у нас с вами голова раскалывается, а басурмане звереют, будто черти. Вот отчего так, как вы считаете, Александр Сергеевич?
Русский посол пребывал в крайнем раздражении. Он очень не любил оказываться не прав. А тут выходит, что он несколько дней игнорировал вполне обоснованные опасения начальника казачьего конвоя. Это уже тянуло на почти преступную глупость. К тому же напоминание о пулемете отдельно разозлило посла. Да еще и лучший костюм теперь безвозвратно испорчен!
— Они этой дурью балуются, — все же нашел в себе силы преодолеть раздражение и ответить полковнику Александр Сергеевич, — с незапамятных времен. И кальяны курят, и трубки, и целые помещения ею окуривают. Совещания в диване или военном штабе здесь проходят будто в тумане. А у нас же и трех веков не прошло с тех пор, как царь Петр Алексеевич курение насаждать начал. Потому-то, слава богу, — он перекрестился рукой с револьвером, — и кипят мозги у нас от их дыма. Нет, слава богу, — посол снова перекрестился, хотя и не был до сих пор особенно религиозным человеком, — у нас привычки к этому зелью.
И тут фанатики разобрали наконец груду трупов и баррикаду. Вновь ринулись в атаку. Вот только среди них было много людей в бурнусах, какие носят жители пустынь — кочевники бедуины. Вооруженные саблями и револьверами, они были куда лучшими бойцами, нежели полуголые фанатики.
И закипела жестокая рукопашная схватка. Первым упал Александр Сергеевич. Он расстрелял весь барабан своего револьвера. Шесть человек упали перед ним. Седьмой же словно злобный дух пустыни перепрыгнул через тела своих павших товарищей. Взмахнул саблей. Александр Сергеевич — бывалый дуэлянт — успел подставить под первый удар свой револьвер. Тот отлетел куда-то в сторону бесполезным куском металла. Второй, столь же стремительный удар прикончил русского посла. Тяжелый клинок сабли обрушился на плечо Александра Сергеевича, сокрушая ребра, глубоко погружаясь в грудь.