Они женаты меньше года, их брак это явный брак по расчету, и тем не менее он понял, что будет несчастен, если ему придется жить без нее. Она не красавица и не пробуждает в нем страстного желания… и все же ему будет ее не хватать, если он ее потеряет.
Это было непонятно.
Он постоянно находился в комнате больной, постоянно говорил с врачами, всем надоедал, как это мог делать только бедняга Уильям. Жена ощущала его привязанность, что поддерживало в горе. Но она оставалась несчастной. Аделаида знала, что жаждала ребенка, но только теперь поняла, как страстно. Те месяцы ожиданий были самыми счастливыми в ее жизни. А теперь… все пропало. Она бредила, и врачи сказали, что герцогиня стоит на краю смерти.
Уильям не отходил от ее постели. Она должна поправиться, говорил он ей. Что ему делать, если этого не случится?
Она смутно осознавала его присутствие, и хотя оно затрудняло работу сиделок, но давало ей утешение.
Августе очень хотелось навестить ее, но она не решалась. Как будет чувствовать себя Аделаида, если она, благополучно родившая ребенка, придет к ней как триумфатор? Поэтому счастливая мать не заходила в комнату больной, а празднества, подготовленные по случаю рождения ее маленького Георга, отменили.
Но с приходом апреля состояние Аделаиды начало улучшаться.
Уильям по-прежнему сидел у ее постели и отказывался уходить.
– Ты не должна беспокоиться, – говорил он. – Это врач… эти прогулки. Именно из-за них ты и заболела. А потом кровопускание… и ты потеряла нашего ребенка. Но ты еще очень молода. Будут и другие дети. Моя сестра, королева Вюртемберга, шлет тебе теплые письма. Она говорит, что ты не захочешь оставаться в Ганновере, а пожелаешь сменить обстановку. Она предлагает нам нанести ей визит, как только ты будешь готова к поездке. Тебе бы хотелось, а? Если не захочешь, мы не поедем. Теперь буду заботиться о тебе я. Не беспокойся. В следующий раз все будет хорошо. Я не хочу потерять свою жену. Дети не хотят потерять свою мачеху. Не теперь ведь, когда они начинают испытывать к тебе привязанность.
Все это звучало несколько нарочито – грубовато-добродушный моряк выражал свои мысли вслух. Но это говорилось искренне и успокаивало ее.
То, что она потеряла ребенка, не значило еще, что у нее больше не будет детей.
Ни Кенты, ни Камберленды не стремились делать вид, что очень огорчены известием о трагедии Аделаиды. Все реагировали в соответствии со своим характером.
– Она не может служить препятствием, – заявила откровенная Фредерика. – Она не способна рожать здоровых детей.
– Такова Божья воля, – сказала Виктория с самодовольным видом человека, знающего, что он избран Богом. – Думаю, – продолжала она, – что пора возвращаться в Англию.
И, как всегда, герцог с ней согласился.
Им, конечно, следовало выехать раньше, но Виктории очень хотелось оставаться в Германии как можно дольше, чтобы поступали свежие сведения о состоянии Аделаиды. Получилось очень удобно, что роды оказались преждевременными. И хотя она не заходила так далеко, чтобы открыто сказать то же самое о смерти ребенка, тем не менее об этом думала.
Но все это входило в предопределение судьбы.
Конечно, деньги создавали трудности. Пришлось покинуть Англию из-за долгов герцога, а поскольку они все еще не были погашены, возвращение представляло некоторую опасность. Но этот важный ребенок должен родиться в Англии.
Они должны занять денег на поездку; герцог может править лошадьми, чтобы сэкономить на зарплате кучера, а поскольку это была громадная карета, можно перевезти в ней достаточно много багажа.
Был апрель, когда они тронулись в путь, и тогда-то до них дошло известие о том, что Аделаида и Уильям отправились с визитом в Вюртемберг.
– Она предпримет еще одну попытку, – мрачно сказала Виктория, но герцог так верил своей цыганке, что не сомневался в том, что ни из этой, ни из других попыток ничего не получится.
– Мы не должны рисковать, – сказала герцогиня.
Она решила нанять повитуху, по слухам, лучшую в Германии, и эта женщина должна поехать с ними – на всякий случай.
Ведь если бы, судя по всем рассказам, не несчастный случай, Аделаида могла родить здоровую девочку, которая встала бы на пути их ребенка, который вот-вот родится.
Они должны быть готовы ко всему.
Фрейлейн Сиболд была очень толковой женщиной. Она сказала герцогине, что не ожидает особых неприятностей, что все идет хорошо и она не сомневается, что ребенок будет таким же здоровым, как Чарлз и Феодора.
И они отправились в Англию.
Апартаменты в Кенсингтонском дворце подготовили к рождению, и 19 мая, совершенно не сомневаясь в успехе, Виктория взялась за рождение своего ребенка.
Ребенок родился рано утром.
– Дочь! – услышала герцогиня голоса над своей постелью.
Герцог стоял у постели. Она слабо улыбнулась ему.
– Мне жаль, что это не мальчик. Но герцог покачал головой.
– Нет, – сказал он. – Ты же знаешь, это должна быть великая королева.
Теперь и она уверовала в пророчество цыганки так же твердо, как он.
Через три дня после рождения у герцога и герцогини Кентских дочери Фредерика, герцогиня Камберлендская, произвела на свет своего ребенка. К ее огромной радости и к радости герцога – это был мальчик.
– Мы назовем его Георгом, – заявила Фредерика. – Это хорошее имя для короля.
Таким образом, в тот год появились три претендента на трон – два мальчика и девочка. Но девочка, будучи дочерью четвертого сына короля герцога Кента и его герцогини, шла впереди.
Только Аделаида была разочарована.
– Но будет еще ребенок, – убеждала она себя, – и в следующий раз я не допущу, чтобы что-то случилось.
В этом заключалась ее единственная надежда на счастье; это же больше всего пугало братьев мужа и их жен.
КРЕЩЕНИЕ В КЕНСИНГТОНСКОМ ДВОРЦЕ
Принц-регент стал раздражительным. Он, несомненно, старел. Ему приходилось пользоваться румянами, чтобы придать своим щекам некоторое подобие того нежного оттенка, каким они сияли в юности. Подагра мучила его слишком часто. Он становился жертвой загадочных болезней, которых не понимали врачи и от которых они прописывали бесконечные кровопускания, заставлявшие его испытывать слабость.
Его жена вела себя отвратительно на континенте, и, несмотря на все свои попытки, он не мог получить улики против нее, которые ему были нужны. А теперь еще весь этот шум по поводу новорожденных в их семье.
У него теперь одна племянница и два племянника, а было бы намного уместней ему самому иметь сына.
Еще не слишком поздно. Он в этом уверен. Если бы только он мог избавиться от Каролины, он бы женился и произвел на свет наследника, как все они.
Ему жаль, что Аделаида потеряла ребенка. Если уж он сам не может дать наследника престола, он предпочел бы, чтобы это сделал Уильям. Он никогда не любил Эдуарда, который страдал излишней самоуверенностью, и невзлюбил его жену. Мадам де Сен-Лоран была настолько очаровательной, а мадам Виктория держалась слишком высокомерно. Она – типичная немка, решил он, спесивая, самоуверенная и готовая всех водить за нос. Она может это проделывать с Эдуардом, но и только.
Еще хуже то, что эта женщина начнет вести себя так, будто она мать наследницы престола. Она как будто говорит ему, его отцу и Уильяму: давайте поскорей. Пожалуйста, умирайте, чтобы моя дочь могла унаследовать трон.
Мадам Кентскую надо поставить на место. Если ему и дальше будет так же не везти, как не везло с того момента, как он встретился с Каролиной Брауншвейгской, то есть еще Аделаида и Уильям и их ребенок, который должен идти впереди ребенка Эдуарда.
Лишь тот факт, что он связан с Каролиной, а ребенок Аделаиды умер, не означает, что эта новорожденная является наследницей престола. Отнюдь нет. Мадам Кентская делит шкуру еще не убитого медведя.