Она огибала острые углы, доводы, высказываемые Домовым, которые убеждали ее не оглядываться назад и забывать про Илью. Вика кивала головой Домовому в знак согласия, но как только он уходил от нее, она делала по-своему, как считала нужным и правильным. А именно думала об Илье, винила себя в его смерти, ревела и вспоминала картинку за картинкой.
Домовой знал о ее секрете, но боялся сказать свое резкое слово, чтобы не усугубить и так пошатнувшиеся чувства друг к другу после смерти Ильи, от которых веяло холодом и густым туманом непонимания. Он знал, как никто другой, как хрупки узы дружбы, поэтому благоразумно отказывался от этой идеи. Но он не сдавался, каждый день придумывал новые способы вернуть настоящую Викторию, растворившуюся в океане воспоминаний, забывшую про млечный берег настоящего, по которому одиноко бродит Домовой и смотрит вдаль, на нее, надеясь на лучшее, но готовясь к худшему.
Все изменилось тогда, когда Домовой увидел незнакомца возле своего худого и обветшалого дома. Он стоял возле обгорелого дерева, смотрел странным и волнующим взглядом на его дом, на него, в его глаза, ища там ответ, которого не было. Сначала Домовой подивился тому факту, что в их краях очутился другой духовный обитатель, а потом разозлился на то, как он смотрит на него, открыто читая его закрытые ото всех личные мысли.
Он, недолго думая отварил дверь и подошел к нему, спросив:
– Что вам угодно в наших бескрайних краях? Если ищете общение, то, увы, вы его не найдете? Здесь на миллион миль нет живых существ, одно сплошное уныние виде палящего солнца и пустыря с опаленными деревьями.
– Вы говорите, что здесь нет общения, а сами со мной общаетесь. Значит, все-таки есть, не так ли, молодой человек? – задав вопрос, он ехидно улыбнулся. – Но сейчас не об этом. Я просто бродил, скитаясь по миру, как неприкаянный раб, – говорил он, все так же открыто обсматривая Домового, – чтобы придти к божественному сиянию. И пришел. Ваш дом окутан ярким голубым светом, который тянул меня сюда через миллиарды бессонных ночей и дней словно магнит. Почему ваш дом сияет? Что в нем есть такое, что дорого моему старому и больному сердцу?
– Я не знаю, – честно ответил Домовой. – Мне папа говорил про вас, про таких как вы. Вы вечные страдальцы, которые вынуждены скитаться по безликим просторам нашей вселенной, чтобы найти то, что вам дорого. И пока вы не найдете этого, вы не обреете покой. Вы один из них?
– Скорее да, нежели нет, – неопределенно отвечал незнакомец. – Я сам не знаю. Я пробудился однажды утром и начал бездумно и безумно искать свой лучик света как прокаженный и ничего не могу изменить. Это словно страшный сон, который несет тебя в неведомые дали ради чего-то такого же далекого и надуманного. – Он задумался, прикоснулся к Домовому и улыбнулся ему. – Слава Богу, ты настоящий, а то в последнее время, я часто вижу иллюзии.
– Мне вас искренне жаль…
– Не надо жалеть мученика, это грешно. Как тебя зовут, мальчик?
– Домовой. Я живу здесь. А вас?
– А меня мистер Никто. – Он протянул ему руку и добавил. – Немо, если угодно.
– У вас нет имени? – изумился Домовой.
– Возможно, и было когда-то, когда я еще был в своем уме. Возможно, я его забыл. Возможно, у меня никогда не было имени. Я не знаю. Все моя жизнь – это непроглядный смог из противоречий и небылиц.
– Немо…
– Что Домовой?
– Вы хотите заглянуть в дом? – спросил он у незнакомца
– Очень хочу, а если быть точнее, то желаю об этом.
– Тогда прошу в наш славный дом. – Домовой одной рукой похлопал его по спине, а другой – показал на дом.
– Благодарю. Если честно, не ожидал, что подойду к цели так близко. Что меня пустят в дом. Даже не надеялся на такой подарок судьбы. Не боишься впускать незнакомцев?
– Вы мне кажетесь безобидным. Или мне стоит вас бояться?
– Не думаю. Но будь со мной начеку, не потому что я опасен или что-то в этом духе, а потому что я не знаю, кто я и что из себя представляю. Уж прости, старого странника.
– Такое чувство, что мы уже где-то пересекались. Ваше лицо мне знакомо и не знакомо. Странно…
Они подошли к дому, и Домовой отварил скрипучую дверь, пропустив вперед Немо, который зашел в дом медленно, остерегаясь подвоха или ловушки.
– Как вам наш милый дом? – поинтересовался у странника Домовой.
– Если быть честным, то дом красивый, но не уютный. Сразу видно в доме живут одни мужчины, не хватает женской легкой руки, с помощью которой комнаты превращаются в прекрасные храмы уюта, благоговения и спокойствия, где отдыхаешь душой и телом. Где твоя мама?