– О боже! – воскликнул странник. – Я ее нашел!
– Кого? Картину?
– Я нашел то, что искал! Это Виктория!
– Простите, я не поминаю вас…
– Виктория – моя родная внучка! Я вспомнил! Вспомнил! Именно поэтому, из-за нее я скитаюсь..
– Что? Это вы!? Как вы здесь оказались?
– Если бы я знал. Видимо, она не может отпустить меня, как не отпускает своего умершего друга, поэтому я сейчас скитаюсь меж двух миров....
– Вам надо с ней срочно встретиться! Я могу ее привести сюда!
– Правда? Было бы здорово…
– Да. Она вас так любила, – он осекся и добавил, – и продолжает любить. Когда она говорит о вас, она плачет.
– О! Как же я ее люблю! Эти чувства невозможно описать! Она, наверное, уже такая взрослая и красивая.
– Она – ангел!
– Ооо… теперь я еще больше стал волноваться, а вдруг когда я ее увижу, я исчезну или еще хуже зарыдаю как ребенок.
– Не волнуйтесь. Побудьте здесь, я вернусь через пять минут. Если придет отец, скажи ему, что вы мой преподавать по древнегреческим языкам. Хорошо?
– Хорошо. Только, – он задел его плечо и замолчал.
– Не переживайте, она буду рада.
– Спасибо, – поблагодарил его странник.
– За что?
– За все! Благодаря тебе я обрел смысл сего бытья, смысл моего скитания.
– Не за что. Ну, я побежал.
– Давай…
– Виктория, – закричал Домовой, когда открыл дверку платяного шкафа и вступил на мягкий ковер ее комнаты. – Виктория! – вторил он и ничего… пустота, гробовое молчание среди тиканья механических часов и воя летнего ветра, вальяжно гуляющего в комнатах опустелого дома.
Домовой растерянный и расстроенный спустился на первый этаж, забежал в каждую комнату, окликнув Викторию, которая так и не отвечала. Не найдя ее в доме, он выбежал во двор с еще тлеющей свечей надежды в то, что она слушает плеер и облагораживает своими умелыми ручками разноцветную клумбу, которая воздвигалась вблизи могучего дуба, у самых окон дома. Но и там его ждало разочарование. Никого. Ни души. Он издал вопль отчаяния, упав на колени.
– Виктория, где же ты!? Ты нужна своему дедушке и мне! Он ждет! – вскликнул он, глядя в голубые небеса, в пучине которых проплывала белая точка самолета, словно звезда в открытом космосе.
– Ты чего кричишь? – взволнованно спросила Вика, сидя на ветке дуба.
– Виктория! Ты здесь… Слава Богу! – он легким движение гибкого тела в мгновение ока оказался на ветке, обнял и поцеловал ее в щечку. – Почему ты спряталась?
– Я думала тебе понравиться, ты же любишь такие игры. Что случилось? Ты как будто призрака увидел! И я не поняла, причем тут мой дедушка?
– А при том, что он, твой славный и добрый дедика, сейчас в моей комнате и ждет тебя, чтобы поговорить с тобой!
– Мой дедушка? Он же умер! О чем ты говоришь? – борясь со слезами, спрашивала Виктория, не понимая, что происходит и не сон ли это. – Я сплю?
– Нет, это не сон. Мы должны немедленно попасть в мой мир, пока его силы не ослабли, а то он может исчезнуть, так как нашел за годы странствий и мучений то, что искал.
– И что он искал?
– ТЕБЯ, Виктория!
– Меня? – дрожащим голосом переспросила она.
– Да. Но сейчас не время для долгих объяснений, пошли. – Илья потянул ее за собой, – мы должны успеть, обязаны успеть.
– Я боюсь… боюсь, Домовой, – она нырнула в его объятия и заплакала.
– Он тоже боится. Дедушка, седоволосый скиталец, не хочет снова причинить боль, ранить твое юное сердце, но и не может отказаться от возможно последней встречи с тобой перед вечным забвением в раю!
– Я боюсь, что когда я его увижу… мое сердце, не выдержит и остановиться. Я его так любила и люблю, что… что…
– Доверься мне, иди за мной. – Домовой спрыгнул с ветки дерева, держа на руках Викторию, и пошел в дом. – Отбрось все плохие мысли! Представь, что это подарок судьбы, возложенный с небес Богами. Подарок увидеть, почувствовать, прикоснуться в последний раз к тому, кто уже давно скитается в других мирах. Разве каждый человек не мечтает встретиться с усопшим человеком – хотя бы на доли секунды – извиниться перед ним или наоборот признаться в любви?
Не говоря больше ни слова, они вошли в туннель и через несколько мгновений оказались в другом еще более молчаливом мире, в его комнате, в которой сидел некто, погрузившись в собственные думы. Услышав шорохи и голоса, он обернулся, и по его пухлым и красным щечкам, обрамленным седой вьющейся бородой, побежали слезы счастья и радости.
– Виктория, моя внучка! – воскликнул он, встал с кровати, подбежал к ней, еще раз вгляделся в ее взрослое, юное и прекрасное, как лепесток розы, личико, обнял, заплакал, так как не плакал вот уже пятьдесят лет.