– Привет, Элизабет, – сказала Вика и представила своих друзей друг другу. – Это Домовой. Домовой это Элизабет.
– Приятно познакомиться, – сказала Элизабет.
– Взаимно, – сказал Домовой, глядя в ее глаза.
– Без обид, Домовой. Ты на моей территории, поэтому я должна быть уверена в тебе. С такими, как ты я не церемонюсь. Так что без глупостей.
– С такими, как я… что ты хотела этим сказать?
– Домовой, успокойся! – скомандовала Виктория, посмотрев на него с упреком и разочарованием.
– Я понял, без обид и без глупостей, Элизабет, – успокоился он.
– Замечательно. Тогда добро пожаловать в мои владения.
– Почему ты мне помогаешь? – неожиданно спросил он.
– Ты имеешь что-то против моей помощи?
– И нет, и да. Просто у меня появляются подозрения к тем духам, которые помогают кому-то, в данном случае мне, просто так, без заведомых целей, корыстных или некорыстных. Без разницы. Понимаешь?
– Понимаю. А кто сказал тебе, Домовой, что я помогу тебе? – Элизабет не дожидаясь ответа Домового, продолжила. – Я помогаю Виктории, моей единственной подруге, которая за несколько дней стала для меня очень дорога. Помогаю ей справиться с трудностями и преградами, возникшими на тропе жизни, словно горы на ровной пустоши. Я – альпинист, страхующий ее от падения, так как она стоит на кромке обрыва и сама не знает этого.
– Что ты этим хочешь сказать? – нервно спросил Домовой.
– Ты присаживайся, Домовой. – Элизабет грозно посмотрела на Домового, он еще немного постоял, потом сел. – Я думал ты понятливее. Я хотела сказать, что когда ты с ней, она стоит на тонкой красной линии. Один неверный шаг – и смерть. Прошу, не обижайся на меня, если я к тебе слишком строга. Но такова горькая правда.
– Горькая правда заключается в том, что ты лживая и подлая обманщица! – воскликнул разгневанный Домовой и подошел к ней, посмотрел в ее глаза и сказал. – Я бы никогда бы не причинил боль, Виктории. И ты это знаешь. Знаешь! Я ее слишком сильно люблю, чтобы даже думать об этом.
– Домовой, успокойся. Ты сегодня просто невыносим! – закричала Виктория.
– Знаю, – спокойно ответила Элизабет. – Сейчас ты еще не таков, как твой отец, поэтому для тебя дико слушать в свой адрес столь резкие обвинения. Это справедливо. Но как мне было не прискорбно констатировать. Ты в будущем обязательно станешь им – отцом, властным и жестоким, если вовремя не предпримешь соответствующие меры. Ты же заметил свое изменение – изменение не в лучшую сторону. Ты стал вспыльчивым, властным, порой жестким, бессердечным к тем, кто тебя окружает, кроме Виктории, конечно. И ты продолжаешь меняться. И будешь меняться, пока…
– Не убью, – продолжил за нее Домовой. – Ты это хотела сказать?
– Именно. Как только ты убьешь – ты окончишь институт, станешь «своим», забудешь себя прежнего, романтичного и влюбленного и начнешь жизнь с чистого листа с череды бессмысленных убийств, чтобы доказать и себе, и другим свое превосходство, свою силу и власть.
– Неправда! – возразил Домовой. – Хочешь сказать, что, если я единожды убью, то превращусь в массового убийцу? Тогда объясни, зачем тогда придумали такие понятия, как раскаяние, искупление и всепрощение?
– Это человеческие понятия. Не твои и не мои. Однажды вкусив запретный плод, злой дух не может остановиться: он требует продолжения. Вам всегда всего мало. В этом ваша ахиллесова пята. Но главное не это, Домовой. – Она замолчала.
– А что главное-то? Не понимаю.
– Главное… пожалуй, я начну не так. Главный вопрос заключается в том, кто будет твоей первой жертвой, если ты не бросишь колледж, не послушав меня? Не отвечай. Нет смысла. Ты сам не знаешь, как и я. Мы можем только с тобой гадать и предполагать. Но можешь не сомневаться, это может быть кто угодно. Даже та, которую ты любишь. Виктория.
– Виктория? Ты спятила? Я же тебе сказал, что…
– Можешь не продолжать свое предложение, я знаю его конец, – грубо перебила его Элизабет. – Я знаю, что ты решил попытать удачу и отправляешься на острова забвения. Раз ты здесь – значит, Виктории удалось тебя убедить. Смело с твоей стороны. Есть шанс навсегда остаться одиноким странникам, ищущим то, что невозможно найти. А твой приход в мои владения, говорит мне о том, что ты просто проверяешь меня, мою информацию. Поэтому дальнейшие споры и разговоры – бессмысленны. Предлагаю сразу перейти к делу и доказать тебе, Домовой, правоту моих слов.
– Так-то лучше, – сказал Домовой.
– Виктория ничего, если мы удалимся на пять минут? – спросила Элизабет.
– Конечно
– Тогда, Домовой, возьми меня за руку.
– Зачем?
– Ты увидишь все, что необходимо увидеть.