– Как же мне было хорошо! Тебе было хорошо, девочка моя? – спросил он. – Почему ты молчишь? О чем ты думаешь?
– Думаю, как убить тебя!
Виктория взяла в руку нож и со всей силы ударила его в бок. Олег, взвыл от невыносимой, пронизывающей боли и упал на пол.
Она встала с кровати и побежала.
Все вокруг искажалось, тонуло в темноте. Она не знала куда бежит. Не понимала, что происходит и с ней ли это все происходит, вообще?
Добежав до входной двери, изнемогая от боли, она открыла дверь и вышла из дома. На улице было темно. Шел дождь. Виктория вышла на дорогу, держась за живот, и пошла, проваливаясь в бездну безразличия, опустошенности, никчемности. Каждый шаг ударялся воем сирен в голове. Перед глазами являлся его похотливый образ, его безбожные действия. Она хотела упасть, чтобы забыть тот кошмар, который с ней произошел. Хотела умереть, чтобы никто не узнал правду. Но она не сдавалась и продолжала идти по дороге, вдалеке которой замаячили два мотылька. Или огонька? По телу скатывались холодные капли осеннего дождя. Порывистый ветер бил ее тело и сбивал с ног. Виктория не чувствовала ни холода, ни жара. Ничего. Только пустоту, в которую спускалась с каждым шагом, с каждым следующим вздохом. Мотыльки приближались и ослепляли ее глаза. Она шла, голая, измученная, грязная, полуживая. Рот, руки, живот в крови, ноги исцарапаны, в синяках, ссадинах, в грязи. Мотыльки остановились, она потянулась к ним руками. Кто-то шел между ними, приближался все ближе и ближе.
Это он! – кричал разум. – Он!
Виктория не видела его лица и размахнулась, чтобы ударить.
– Отойди от меня подлая скотина! – закричала она, стукая его по груди, когда он обнял ее.
– Виктория, успокойся! Это я, твой папа! О боже! Что случилось? Почему ты голая и вся в крови? – спросил он, крепко прижимая свое дитя к себе.
– Папочка, это ты! Я не вижу твое лицо! Оно черное и одновременно прозрачное! – рыдала Виктория.
– Я рядом. Папочка, рядом. Ты в безопасности. Успокойся.
– Я тебя люблю, – сказала она, прикоснувшись холодными пальчиками к его грубому, щетинистому лицу.
– И я тебя люблю, – сказал он; Виктория потеряла сознание. – Нет! – закричал Константин, поднял ее, положил в машину, вызвал скорую и поехал к дому.
Дождь барабанил о карниз. В соседнем дворе выла собака. Ветки дуба трещали от ветра.
Кто-то вышел из-за соседнего дома, скрипнула дверь.
Всего лишь пустота…
… и вокруг безмолвная пустота.
Константин взял на руки дочь и зашел в дом через открытую дверь.
В коридоре жужжала лампа накаливания.
Он положил Вику на диван в большой комнате, взял за руку, поцеловал в лоб, проверил еще раз пульс – прослеживается – и зарыдал, прижавшись лицом к ее вздымающейся и опускающейся груди.
Слабое биение сердца его успокоило.
Сверху послышался грохот, как будто что-то упало. Константин отпустил руку Виктории и побежал наверх.
Поднявшись на второй этаж, он увидел кровь на стенах и кровавую полоску, ведущую из Викиной комнаты в мастерскую жены: на двери мастерской, окрашенной в белый цвет, был кровавый отпечаток руки. Семейные фотографии в рамках, висевшие на стенах, покоились на полу. Горшки с цветами были перевернуты.
Константин зашел в комнату дочери и застыл, как вкопанный, от царившего в ней хаоса: вишневый комод со складным настенным зеркалом был опрокинут на пол, белая простынь была в кровавых разводах, на кровати лежали ремень и штаны, Викины розовые кружевные трусы, испачканные в сперме и в крови, тугие веревки, носок.
– Нет! Нет! Тебе не жить, чертов педофил! – заорал от ярости и негодования Константин. В его глазах стояли слезы. Нижняя губа тряслась. Руки дрожали.
Он взял с пола биту и пошел в кладовую.
Вышиб двери ногой и зашел в мастерскую.
– Выходи! Я убью тебя! – заорал Константин. – Тебе от меня не спрятаться!
Кровавая полоса вела в шкаф, где Мария хранила холст, краску и другие необходимые принадлежности для творческой работы.
Константин подошел к шкафу, медленно повернул ручку, но не успел даже открыть. Олег с бешеными криками выпрыгнул из шкафа и ранил его в плечо. Острие ножа полностью вошло в правое предплечье. Константин упал на пол, закричав от пронизывающей боли. Олег, еле ковыляя, вышел из мастерской, держась руками за больной бок, из которого бежала густая кровь, капая на пол.
Константин хотел вытащить нож, но решил, что это не лучшая идея и попытался встать. Боль была такая сильная, что ноги не слушались его.
Вставай. Ты должен защитить свою семью. Ты должен!
Константин поднялся, взял в левую руку биту – правая рука была бесполезна – и побежал вслед за преступником.