– Все…
Молчание.
– Не тебе одной тяжело.
– Что?
– Я сказала, что не одной тебе сейчас тяжело. Я тоже страдаю. Мой муж в больнице в тяжелом состоянии, сын на грани истерики и дочь, которая не встает с постели вот уже два дня, ничего не ест и ничто ей немило. Я не знаю, что сделать… как к тебе подойти, чтобы поговорить… этому не учат родителей, когда они собираются рожать детей. Понимаешь, не учат. – По ее щекам побежали слезы. – Я прекрасно понимаю твою боль. Но ты должна со мной поговорить. Сейчас мы должны быть сильными и поддерживать друг друга, не смотря ни на что, чтобы это пережить.
– Что ты хочешь знать, мам, как меня насиловал это ублюдок? Как завязал мне руки веревкой, как засунул мне в рот потный носок, чтобы я не орала, как тыкал меня ножом, чтобы я не дергалась, как он входил в меня снова и снова? – Виктория держала ее руки и сквозь рыдания продолжала. – Как я его потом ударила ножом, чуть не убив? Как я абсолютно голая бежала под дождем не зная куда и, не зная зачем? Как я кричала, но никто не приходил на помощь? Не один сосед! Как я умоляла отца, чтобы он не убивал его? Или как я рыдала, когда Домовой убил насильника и навсегда покинул меня. Теперь он не со мной. Понимаешь? Теперь он далеко от меня и никогда не вернется ко мне. Я его потеряла, мама. Десять лет дружбы. И все. Теперь его нет. Он умер для меня. Понимаешь, мам?! – Виктория больше не могла говорить, она зарыдала и уткнулась лицом в мамину грудь.
– Тише. Тише. Успокойся. Все образумится, – успокаивала Мария плачущая дочь.
Когда Виктория пришла в себя, она извинилась:
– Прости меня, мам. Я не хотела на тебя кричать. Прости, что вела себя, как эгоистка. Я… прости.
– Не извиняйся, все хорошо.
– Ты меня прощаешь?
– Прощаю.
– Я люблю тебя.
– А я тебя.
– Все образуется, дорогая. Вот увидишь.
– Мама?
– Что, дорогая?
– Сможем ли мы пережить то, что случилось?
– Да. Обязательно.
Молчание.
– А что потом? – спросила она.
– Ничего. Будем жить дальше. Ведь жизнь продолжается.
Первые недели в школе, после успешного выздоровления, для Виктории были сродни с кошмарным сном – сном наяву. Все внимание было приковано к ней, словно в школе кроме ее проблемы ничего не существовало. Все только об этом говорили. С помощью прессы и телевизионщиков, наживающихся за счет чужого горя, за несколько недель Виктория превратилась из обычной школьницы в городскую знаменитость, в героиню, которая после жестокого изнасилования дала отпор психопату, вонзив в его тело тридцатисантиметровый нож. Горожане, увидев героиню воочию, на улице, в автобусе, в магазине, пристально и нагло обсматривали ее с ног до головы и уходили прочь (представляете, что в этот момент испытывает юная девушка, по сути, еще нераспустившийся цветок на поле жизни, столкнувшаяся один на один с бесчестием?). Учителя, во главе с директором школы, тоже не отставали, постоянно выражали ей глубочайшее сочувствие, желали наибыстрейшего выздоровления и скорого счастья в ее личной жизни. Но хуже всего было двоякое отношение учеников к горю Викторию. Одни ученики смотрели на нее с искренним сочувствием, другие с призрением и одновременно боязливостью, а некоторые недоброжелательные личности, вообще умудрялись нахально смотреть в ее глаза и спрашивать в игривом тоне, например: «Ну как тебе понравилось трахаться с маньяком?». От таких жестоких и аморальных вопросов внутри Виктории что-то обрывалась, она начинала плакать. Ей хотелось убежать ото всех, забыться и больше никогда не вспоминать о случившемся. Но бежать было некуда, она была в четырех стенах, в камере, где нет выхода и входа. Ей казалось, что весь обезумивший мир против нее и делает все, чтобы она сошла с ума вместе с ним. Однажды, после того, как Галя из параллельного класса, спросила ее о длине члена того, кто ее насиловал, Виктория не выдержала, ударила ее, повалила на пол и хотела задушить, но посмотрев на испуганное лицо девочки, ослабила хватку. Засмеялась, потом зарыдала. Успокоить Викторину истерику смог лишь Антон, который, надо сказать, вообще проявил себя, как друг, который в тяжелую минуту всегда придет на помощь. Он ее выслушивал, ободрял, успокаивал, веселил, провожал до дома, помогал по учебе. Был всегда рядом, как Иришка с Элизабет.
Со временем город, школа, ученики стали забывать о случившейся трагедии и все меньше и меньше говорили об этом, так как на горизонте, в стремительном потоке жизни, появлялись все новые и новые темы для обсуждения. Надо сказать, что Виктория маленькими, но уверенными шажками преодолевала трудности, с гордостью и достоинством, как и подобает сильным личностям и к моменту премьеры спектакля, по мнению ее друзей, она снова стала той самой энергичной, живой, веселой Викторией, которую они знали и любили.