Виктория и Антон пошли дальше, поднялись по ступенькам. Прошли мимо Дома Кино, повернули налево, на улице Космонавтов. Через несколько домов они пришли на место.
Он открыл вытянутую деревянную дверь «Парт-франческо» и пропустил вперед Викторию.
Внутри было тепло и уютно. И что немаловажно красиво. Негромко играла музыка. Пахло кофем и пирожным. Стены и потолок были бело-красного цвета. На полу выложен ламинированный паркет. Окна занавешены плотными шторами. Приглушенный свет лился из расписных тканевых абажуров, которые свисали с потолка. По центру тянулась широкая ковровая дорожка, по краям размещались столики, рассчитанные на шестерых, на четверых, на двоих посетителей. На столах – белые скатерти, пустая ваза, пустые латунные подсвечники, красная пепельница, маленькие кружки на блюдцах. Рядом со столами стояли кожаные пуфики, белые кресла со стальными ручками, деревянные стулья из красного дерева и даже небольшие диванчики на две персоны.
Они ушли в конец зала. В кафетерии сидело шесть человек: они пили кофе, общались, сидели в бесплатном интернете.
Виктория с Антоном сели за столик, возле окна, рядом друг с другом. Разделись. Заказали по чашке крепкого кофе и по одной порции миндалевого пирожного с изюмом «Лафа-Краус».
– Первый раз здесь, – сказала Виктория. – Очень красивое место. Завораживает взгляд.
– Это точно. Сам здесь второй раз. Мне понравилось здесь кофе и располагающая атмосфера к общению.
Через пять-семь минут им принесли кофе в белых чашках и два кусочка пирожных в фарфоровых тарелках, по краям расписанных орнаментом.
Виктория поднесла чашку к лицу, вдохнула терпкий и насыщенный аромат кофе и сделала глоток. Потом спросила:
– Ну и какими судьями тебя занесло в наш город? А как же учеба в столице?
– Все, окончил я учиться в Театральном Институте. Вот и приехал обратно.
– Но ты ведь должен был перейти на четвертый курс. Тебя выгнали?
– Да.
– Почему? – поинтересовалась Вика.
– Это длинная история. Может, поговорим о тебе?
– Потом поговорим обо мне. Сначала расскажи мне, почему тебя выгнали? Ты ведь так стремился получить театральное образование! Что случилось?
– Уговорила, – ответил он, тяжело вздохнул и продолжил. – Тебе это не понравится, Виктория.
– Говори, как есть.
– Меня отчислили из-за того, что я ударил преподавателя.
– Ты? Преподавателя? – изумилась Вика.
– Не смотри на меня так. Я сам не ожидал от себя. Представляешь, учился три года на «хорошо», без нареканий и нарушений. А тут на тебе, вспышка гнева – и мне помахали рукой.
– Почему… из-за чего ты ударил преподавателя?
– Он меня оскорбил при всей группе. Он с первого занятия не взлюбил меня, каждый раз издевался надо мной и кричал как бешеный. Он вел у нас «Драматическое искусство» по пятницам, четвертой парой. Ты же знаешь, что мои драматические сцены не выдерживают никакой критики. То я не доигрываю, то переигрываю. Я всегда старался проявить себя с наилучшей стороны, готовился к каждой паре, как к смертному одру. Даже не спал по ночам, заучивая тонны пламенных и драматических речей. И всегда проваливался… не знаю, как у меня это получается, ей-богу! И он всегда меня поливал, прости, дерьмом на своих парах, этот заносчивый, высокомерный сукин сын! Он говорил, что, мол, я самовлюбленный, бездарный актеришка, место которому не в театре, а в кабаках, разогревать пьяную публику пошлыми и вульгарными шуточками. Что, мол, я никогда не сдаем его экзамен и уж точно не стану выпускников Театрального Института, и он об этом позаботиться. Вот я и разгневался. И ударил. Разбил ему нос. Через час я был у ректора. Мне повезло, полицию не стали вовлекать, чтобы, не дай Бог, подмочить идеальную репутацию института. Еще через час я извинился перед преподавателем. На следующее утро меня отчислили. Я приехал в родной город. Рассказал все отцу и матери. Они чуть не убили меня. Я их понимаю. Они платили за меня каждый год по сто тысяч рублей. Плюс мое не самое дешевое проживание в столице. И спрашивается, ради чего? Их сын приезжает обратно без диплома и без денег.
– Ужасно, – посочувствовала ему Виктория.
– Не то слово. Я был дико подавлен, опустошен и зол на институт, на преподавателей, на родителей, которые не хотели меня понять, но больше всего на самого себя. Я целый месяц был сам не свой. Спал, ел, лежал, тупо уставившись в телевизор. Мне такая жизнь быстро наскучила до самых печенок. В одно прекрасное утро, я открыл глаза и понял, что рано еще сдаваться. Не такой я человек, чтобы сдаваться. Я подумал, к черту все! Надо действовать и продолжать следовать за свое мечтой, пока еще есть энтузиазм и море амбициозности. Я подал заявки в три института. Два мне сразу отказали. Третий пригласил на собеседования.