Надеюсь, ты простишь меня. Хотя… вряд ли… я бы, наверное, не простила. Или простила? Я не на твоем месте – и это все меняет.
Хотела написать заметку в дневник, но вышло письмо тебе, Домовой. Я вырву эти страницы из дневника и положу в шкатулку. Возможно, когда-нибудь ты их прочитаешь. И поймешь, о чем я думала, когда приняла это тяжелое решения – начать жить с чистого листа…
С любовь, на веки твоя, Виктория!»
Виктория, как и написала в письме, вырвала три страницы из дневника и положила в музыкальную шкатулку. По телу пробежали мурашки. Стало легче. Она высказалась. Пускай это был дневник.
Позвонил мобильный телефон. Вика вязла трубку. Это был Антон.
– Алло.
– Привет, Виктория!
– Привет!
– Как дела? Ты скоро? Я, честно говоря, замерз тебя ждать… Забыла про меня?
Виктория вздрогнула и посмотрела на часы. Уже полтретьего дня. Она должны была встретиться с ним еще полчаса назад.
– Прости, дорогой. Я не забыла про тебя, скорее, замечталась. И не заметила, как пролетело время. Ты почему раньше не позвонил?
– Ты была недоступна, в не зоне доступа сети. А ваша вахтерша меня не пустила.
– Понятно. Через пять минут выйду. Еще раз прости.
– Ничего страшного.
Глава 8
Домовой не хотел смотреть на нее. Но не мог. Она пленила его взор. На ней было одето просторное шелковое голубое платье с открытыми плечами, ноги были босые и на удивления чистые. Черные волосы были заколоты заколкой в виде лепестка желтой герберы. Хоть ее лицо было напряженно, она все равно замечательно выглядела. За четыре года она превратилась из пятнадцатилетней девочки в юную девушку.
Они шли поодаль, в молчании, пытаясь услышать хоть какой-то звук кроме собственного дыхания. Элизабет видела краем глаза, что Домовой смотрит на нее, но не подавала вида. Она шла, глядя на безжизненную землю, и ждала удобного момента, чтобы приблизиться к нему и заговорить.
На ее удивление через некоторое время он сам нагнал ее и спросил:
– Куда ты идешь?
– Туда же, куда и ты.
– Но ведь ты идешь впереди… значит, ты и ведешь меня. Только вот куда?
– Я иду рядом с тобой, но никак не веду.
– Ведешь, ведешь. К себе подобным, да? Чтобы убить меня? Может мне повернуть пока не поздно?
– Если ты повернешь, значит – и я поверну.
– Так я и думал.
– Что?
Домовой замолчал и остановился.
– Что ты там думал?
– Посмотри вперед!
Элизабет повернула голову и увидела деревянную шхуну, дно которой покоилось на острых скалистых камнях. Она была ветхая, полуразрушена и покрыта толстым слоем пыли и плесени. Рядом со шхуной стояли еще две точные копии Элизабет.
– О боже, – она не договаривала, онемев от ужаса. – Нет, Домовой! Не верь им! Я твоя настоящая Элизабет. Остальное – бред, фантазия, помешательство.
– Ага, как же, настоящая она, – недоверчиво фыркнул он. – Отойди от меня!
Две Элизабет в шелковых платьях подошли к Домовому и прошипели:
– Милый, пожалуйста, вернись ко мне! Я приготовила тебе горячий чай, чистую постель в нашем доме и теплую ванну.
– В нашем доме? – удивился Домовой.
– Да, милый. Ты разве забыл, что мы живем в этом шикарном корабле?
– Я и не знал. Не подходите ко мне!
– Успокойся, милый. Я тебе не обижу. Я люблю тебя.
– Еще шаг и я…
Элизабет, что стояла слева, неожиданно прыгнула на Домового. Он вовремя вытащил осколок стекла и полоснул ее по горлу. Она бездыханно упала, истекая кровью, и через мгновение превратилась в уродливого монстра, похожего на комара, скрещенного с осьминогом.
– Осторожно, Домовой! – воскликнула Элизабет. Та, что стояла поодаль.
Но было поздно. Второй монстр нанес удар сзади. Удар, словно стрела, пронзила живот, и Домовой упал на землю. Монстр подошел ближе, вонзил длинный хоботок и стал пить его кровь. Еще бы пара минут и от Домового осталась лишь бесформенная кукла. Но этому не суждено было случить, так как Элизабет самоотверженно напала на монстра и повалила его наземь. Она схватила выпавший осколок стекла с пыльной земли и вонзила в брюшко мутанта. Мутант издал дикий вопль отчаяния и умер.