– Это еще не все! – предупредил Антон, обняв за талию Викторию.
– Еще не все?
– Да. У нас для вас есть новость.
– Какая? – нетерпеливо спросил Домовой.
– Мы… может, ты скажешь, Антон, а то я не могу. Снова заплачу.
– Да что, в конце концов, случилось?! – вскрикнула встревоженная Лизи.
– Мы… я тоже не могу! Горло онемело!
– Дорогая, можно мне их убить? – шутя, спросил Домовой.
– Я сама их сейчас…
– Антон сделал мне предложение. Мы помолвлены!
– Ура! – громко закричал Домовой, схватил Антона и стал поднимать его вверх. – Я знал, что ты когда-нибудь решишься. ТЫ молодец, дружище!
– Девчонки, вы чего раскисли! Надо радоваться! Они женятся! Женятся! – Домовой обнял растроганных Викторию и Элизабет. – Моя любимая подруга выходит замуж! Я не верю, не верю! Как же мне хорошо! Та маленькая девочка, которая научила меня любить… выходит замуж!
Домовой рухнул на пол, на секунду потеряв сознание. Все испугались.
– Простите, ноги подкосились от перевозбуждения. – По его грубой щеке скатилась скупая мужская слеза. – Я счастлив за вас…
– Раз сегодня день признаний. То я тоже хочу сказать, – сказала Элизабет. – Помните, я обещала вам рассказать о большом сюрпризе, – они кивнули. – Так вот. Домовой, встань с пола, пожалуйста, и обними меня. Мне это необходимо. – Домовой выполнил просьбу жены. – Спасибо. Прости меня, что я сразу не сказала, как только приехала. Простишь?
– Да.
– Спасибо. Я… беременна!
– Ты что, что… – разволновался он.
– Я беременна. Ты скоро станешь папой. У нас будет сын. Ты рад?
– Я стану папой… как я могу быть не рад! Я – папа!
Глава 3
– Люблю это место, – сказала Виктория, глядя на лилово-розовое небо, которое отражалось от гладкой поверхности океана.
Они сидели на скалах, выступающих из голубого океана, на дне которой сияли коралловые рифы.
Щебет чаек, плеск волн о камни, писк дельфинов, выпрыгивающий из воды, рев китов вдалеке, сладострастное пение русалок, легкое завывание ветра, теплые лучи заходящего солнца – все это успокаивало и расслабляло. На мгновение Домовой и Виктория обретали свободу и какую-то ранее недосягаемую легкость, воздушность облаков.
– Да красивое место. Завораживает, – согласился с ней счастливый Домовой; он держал на руках трехмесячного духа-сына и не мог на него налюбоваться. – Он такой красивый…
– Да. Весь в папочку. Такие же красивые глазки, ровный носик, пухлые щечки, черные волосенки. Прелесть.
– Моя гордость, – прошептал он и поцеловал ребенка в щечку. Потом сказал. – Виктория, раньше я думал, что самое главное счастья в это жизни – это быть с любимой. Это не совсем так. Да простит меня Элизабет за эти слова. Прижимать к груди собственного ребенка, обнимать и целовать его, забоится о нем, слышать, как он смеется – вот где настоящее счастье, способное растрогать и окрылить даже такую скрягу, как я. Мне не хватит всех слов, чтобы описать, как сильно я люблю сына. Леонардо…
– Они – слова – не нужны, Домовой, чтобы доказать свою любовь к ребенку. Он почувствует, если ты его по-настоящему любишь. Дети лучше чувствует искреннею любовь, чем циничные взрослые.
– Любить по-настоящему… хорошо сказано, Виктория. Помнишь, когда мы с тобой были маленькими, мы пытались объяснить, прежде всего, себе, чем же отличатся любовь от влюбленности.
Виктория засмеялась.
– Я помню. Как же это было давно. И вроде бы недавно. Теперь мы сами – взрослые, которые мечтают о детях. Взрослые, которые рожают и воспитывают детей. Неужели вся жизнь, так скоротечна?
– Наверное. Это и к лучшему.
– Почему?
– Потому что мы знаем цену жизни; мы ее ценим. Каждый прожитый день. Каждое прожитое воспоминание, событие, приключение.
– С тобой трудно не согласиться, Домовой, – сказала Виктория и обняла его за плечи.
– Я знаю. – Домовой улыбнулся. – Не хочешь продолжить тот детский разговор о любви? – предложил он, убаюкивая крохотное дитя, которое на секунду открыло сонные глазки, а потом закрыло, снова сладко уснув.
– А почему бы и нет? – согласилась Виктория, смахнула челку со лба и продолжила. – Для меня любить по настоящему… это… любить человека не за что-то, не по каким-то причинам или обстоятельствам, а любить за то, что он – это он. Все просто. Может, звучит не так красиво, как в любовных романах. Но правдиво. – Она посмотрела на Домового и спросила. – А ты как считаешь?