– Любви – нет, – ответил он.
– Как нет? Как это? Ты только что мне говорил, как сильно любишь своего сына, жену… а теперь утверждаешь, что любви нет… не понимаю… где тут логика?
– Любовь – это всего лишь слово. И я его употребляю для того, чтобы меня понимали другие. Все просто, как ты говоришь. На самом деле, любви – нет. Я верю во взаимосвязь и взаимоотношения между людьми, духами. В нежность. В искренность. В неподдельные чувства родственности.
– Интересное мнение, но противоречивое. То, что ты мне сейчас сказал – это и есть любовь. Только другая. «Сторгэ» – семейная, нежная любовь.
– Возможно. Возможно. Не буду отрицать, но и не буду соглашаться. Лучше, я останусь при своем мнении. Хорошо?
– Хорошо.
– Спасибо, – поблагодарила он.
– Всегда, пожалуйста, мой милый Домовенок.
– Вы так любезны, Викуся.
– А то, как же!
– Когда приезжает Антон с гастролей? – вдруг спросил Домовой.
– Во вторник, поздно вечером. Почти ночью, – ответила она. – Жутко соскучилась по нему. Отсчитываю дни до его приезда. Каждый следующий день без него – ужасная пытка.
– Я тебе понимаю. Ты ему скажешь?
– Я боюсь.
– Чего ты боишься, Вика? Он же твой муж, а не какой-то незнакомец их соседнего двора. Я уверен, он будет прыгать от радости, когда узнает правду.
– Думаешь?
– Конечно, – уверено ответил Домовой. – Это ведь такая радость!
– Для тебя, – уточнила она.
– И для него тоже! Хватит переживать и накручивать, черт знает что, Виктория! Успокойся. Ты ведь не хуже меня знаешь, как он обрадуется. Он будет парить в небесах, когда узнает, что станет отцом.
– Вечно переживаю из-за пустяков. Глупая я. Глупая я, девочка, – ругала себя Виктория.
– Не говори так. Ты не глупая. Все женщины такие, чувствительные и ранимые, только вы пытаетесь это скрыть. Так что это нормально. Обещай мне, что во вторник ты скажешь Антону, что внутри тебя зародилась новая жизни. – Домовой одной рукой обнял Викторию. – Я так…
– Так счастлив… – продолжила она за Домового. – Я знаю. Знаю. – Вика поцеловала его в лоб. – Я скажу Антону. Во вторник. Обещаю.
– Вот и умница, – похвалил он. И добавил. – Чем быстрее он узнает правду, тем будут лучше для вас обоих.
– Мне не верится, что теперь нас – двое. Что мой ребенок во мне. Что скоро я стану матерью. Я так боюсь. Боюсь, что не справлюсь.
– Ты справишься.
– Но откуда ты знаешь?
– Я знаю тебя слишком давно. Поэтому я повторяю. Ты справишься. И никак по-другому. Ты справишься. И точка. Ты будешь лучшей матерью на свете. И точка.
– Я…
– И точка, Виктория. Никаких сомнений.
Непродолжительное молчание.
– Спасибо за то, что успокаиваешь меня и слушаешь мои сумасшедшие бредни.
– Всегда, пожалуйста, Виктория.
Они улыбнулись друг другу и посмотрели вдаль, на потухшее небо, которое почернело. Появилась первая звезда. Откуда-то послышался звон колокольчиков. И снова и снова неповторимая музыка волн.
Когда стало прохладней, они взлетели вверх и полетели домой.
Глава 4
После того, как Виктория узнала, что она беременна, ее жизнь изменилось, хотя ничего существенного и не произошло. Все было по-прежнему. Она работала на ненавистной ей работе, ходила в магазины, готовила, прибиралась по дому, гладила, стирала, меняла спальное белье, навещала родителей, смотрела телевизор, сидела в интернете, редко писала в личный дневник. В ее жизни появился смысл – смысл в том, что она делает. Виктория почувствовала себя полноценной и гордой женщиной, которая через девять месяцев сотворить самое настоящее чудо. Родит ребенка. Станет матерью.
Когда Антон узнал о Викиной беременности, он не скрывал своей радости, счастья. Он всегда хотел стать отцом. Хорошим отцом. Не как его строгий и чрезмерно требовательный отец, который любил поколотить сына по причине и без нее, забывая о главном: отдавать даром, просто так, свою любовь, нежность, понимание.
Вика ему рассказала о беременности в среду, когда он проснулся, только-только отрыв сонные глаза. Вечером, во вторник, она так и не решилась сказать, как обещала Домовому. Ибо Антон был измотан, выглядел смертельно уставшим после месяца непрерывной работы, от постоянной езды в трясущемся поезде. Поэтому она предусмотрительно оставила эту затею до следующего дня.
Сначала Антон опешил; не знал, что сказать. Потом, когда первые чувства, пьянящие разум, угасли, он дрожащим голосом спросил: «Я бу-бу-бу-ду отцццом, Виккктория?». Она кивнула, глядя на него влажными глазами, полноми страха и радости. Она не знала, как он отреагирует… хотя знала, просто боялась в этом признаться. Мысль – вещь крайне не устойчивая и опасная. Мысль ведет к рассуждению, рассуждения к подведению итогов. И порой заведомо известные итоги внезапно искажаются, видоизменяются и уже несут совсем другой, крайне негативный посыл: «А что, если ему не нужен ребенок? А что, если он закричит на меня и скажет, чтобы я сделала немедленно оборот? А что, если…».