– Я знаю. Жаль, что нельзя выбирать. Как ты его назовешь, если, конечно, будет мальчик?
– Мы еще не решили. А что у тебя есть предложение?
– Ага. Назовите его Васей. Ради меня.
– Что?
– Шучу. – Василий засмеялся. – Видела бы ты свое лицо, Виктория. Я предлагаю его назвать либо Владимиром, либо Семеном.
– Я подумаю.
– Подумай-подумай. И Виктория, ты хотела со мной о чем-то «серьезном» поговорить?
– Ах да хотела. Ты говорят… эээ… влюбился в девушку. Это так?
– Кто тебе такую глупость сказал!? Это неправда!
– А почему ты тогда весь покраснел, как зрелый помидор?
– Я… я… просто в комнате жарко. Душно. Вспотел.
– Ври-ври больше. Ты никогда не умел врать. Давай колись, что у тебя там за любовь?
– Это не твое дело.
– Но…
– Это личное. Я не хочу об этом говорить.
– Раз ты не отрицаешь – значит, все-таки девушка у тебя есть. Значит, родители не ошиблись в том, что ты стал каким-то другим. Влюбленным, что ли. Ты не находишь!?
– Это не твое дело!
– Почему сразу в штыки!? Почему не хочешь рассказать родной сестре о своей подруге? Почему?
– Потому что… это секрет! Секрет для двоих!
– Я, между прочим, всегда рассказывала тебе секреты. А ты мне не хочешь?
– Виктория, прости, но я не могу. Я обещал. Поэтому… я повторю: это личное!
– Значит, так ты решил. Ну ладно. Я все понимаю. – Виктория, огорченная и недовольная, встала с постели и пошла к двери. Открыла дверь. – Хоть ты и меня расстроил… все равно спасибо за этот разговор.
– Виктория, я ведь извинился, чего ты обижайся?
– Где ты видишь, что я обижаюсь?
– Вижу. Я тебя слишком хорошо знаю.
– Тогда подумай над тем, что я чувствую, когда мой родной братишка говорит мне: «Это не твое дело! Проваливай!».
– Я не говорил «проваливай!».
– Нет. Но я прочитала это по твоим глазам.
– Неправда. Что ты хочешь узнать? Все банально и неинтересно!
– Банальность – это наше жизнь.
– Виктория, я хочу тебе рассказать о ней. Честно. Но я не могу. Я дал ей слово. Я не хочу ее предавать.
– Ты ее не предашь, если расскажешь мне. Кому, Вася, если не мне? Подумай об этом.
– Я подумаю.
Они спустились в гостиную, где их уже заждались. Когда Василий съел две тарелки плова и три куска маминого пирога, он шепнул Виктории, что принял решение: все-таки рассказать ей о своей тайной любви, но только послезавтра, в субботу, поздно вечером. Она не стала спрашивать, почему не сегодня – подумала, что он хочет с ней посоветоваться – она просто ему улыбнулась и обняла.
Глава 6
– Не знаю, с чего и начать, – сказал Василий, глядя на высокий дуб, листочки которого отливали медно-золотистыми оттенками от лучей заходящего солнца.
Небо стала окрашиваться в буро-красную палитру. Высоко летали птицы. Ниже, над деревом, роем кружило мошкара.
Василий с Викторией сидели на качели, которая немного покачивалась. Туда-сюда. Туда-сюда.
Была суббота. Вечер – теплый и безветренный. Старый дуб – могучий и трепещущийся. Солнце – яркое и живое.
– Начни с самого начала, – посоветовала Виктория брату, наслаждаясь прекрасным летним днем.
– Это займет слишком много времени. Я буду рассказывать до самой ночи.
– Я никуда не тороплюсь.
– Тогда… Виктория, обещай мне, что не кому ни слова о нашем сегодняшнем разговоре?
– Обещаю. Мог бы и не спрашивать.
– Вика, мне необходим твоей дельный совет. И конечно твое внимание. Я скучаю по тебе…
– Я тоже.
– Никогда бы не подумал, что буду скучать по родной сестре, когда она будет жить в другом доме. Честно. Только не обижайся.
– И не подумаю.
– Когда видишь каждый день человека, чувства притупляются. Так ведь? Ты не скучаешь. Доказываешь себе, что и любовь куда-то исчезла; испарилась. Хочется поспорить, покричать. Ты становишься неоправданно жесток к тем людям, которые любят тебя. И ради чего? Прости, что обижал тебя, когда мы жили под одной крышей. Мне стыдно. И грустно… от того, что сейчас тебя нет рядом. Я хотел бы, чтобы все возвратилось вспять. Но это невозможно. И от этого еще грустнее…
– Не унывай, Вася, – сказала Виктория. – Ты для меня всегда был и всегда будешь – самым лучшим братом на свете. Я никогда не таила на тебя зла, если ты что-то делал не так. И сразу прощала. Все мы ошибаемся.
– Я знаю, – кивнул головой Василий и принялся рассказывать историю. Историю своей любви. – …
…Однажды весенним днем все было, как обычно. По-плану, как любит повторять наш тренер. Я пришел с учебы домой: уставший, измученный и злой. Мало того, что было семь утомительных уроков, как сейчас помню, так и еще эта овца, Марья Федоровна, влепила мне тройку по математике за то, что я давал списывать соседу по парте контрольную. Короче, обычные трудовые будни. После обеда мы встретились с Сёмкой и пошли на тренировку. Всю дорогу мы смеялись. Прикалывались на пустом месте. То он чего-нибудь смешное ляпнет, то я. Сама же знаешь, как оно бывает, когда смешинка в рот попадает. В общем, дело дошло до того, что мы начали обсмеивать каждого прохожего. И досмеялись. Семен подвернул ногу и упал в грязь. В тот день как раз прошел ливень. По мокрым дорогам текли ручейки. Лужи сверкали от ярких лучей дневного света. Подожди, кажется, я сбился. Ах да! Так вот. Семен пошел домой, так как его левая штанина спортивных брюк была полностью облеплена черной стекающей грязью. А придти в таком виде в секцию – себе дороже! Все засмеют. Потом еще будут полгода прикалываться, вспоминая об этом. Мы разошлись в разные стороны. Я огорчился. Как и он. Идти одному было скучно. Ускорил шаг. Стал думать о своей несправедливой тройке. Настроение вообще упало до отметки минус. В секции эти мысли, слава Богу, выветрились. Тренировка была выматывающей и трудоемкой. Тренер тоже был не в настроении. Сначала мы пробежали три километра, шлепая по лужам, а потом еще, к нашему всеобщему негодованию, устроил нам спринт: 100, 200, 500 метров на скорость. И на этом он не успокоился. Отработка техники, заучивания различных комбинаций. И так далее. Все это скучно и неинтересно. Приходя на тренировку, ждешь, что будешь играть в игру. В итоге – играешь всего пятнадцать минут за два часа. Зато как ждешь это время. Это самое классное время за весь день. Для меня. Наверное, я тебе уже надоел? Но ты сама напросилась. – Василий коварно улыбнулся. – После тренировки мы пошли в душ. Не удалось нормально помыться. Всякие шутники стали бить друг друга по заднице. Сначала всем было весело, но потом началась та еще заварушка. Один больно стукнул другого. А это неминуемо ведет от простого ребячества к самой настоящей драке. Итог – разбитый нос, один буро-синий синяк под глазом, множественные ссадины и царапины на лицах драчунов. И самое интересное, что и я заработал синяк под глазом, хотя никого не трогал, стоял спокойно мылся и тут на тебе неожиданный удар извне. Мне случайно заехали локтем. Неприятная штука. Пришлось подняться к врачу на второй этаж, который дал какую-то таблетку и сказал, что до свадьбы заживет. Но самое неприятное случилось позже, когда я остался один в раздевалке. Зашел тренер. Он накричал на меня за то, что я, якобы, начал драку. Я стал отнекиваться. Он еще больше разозлился на меня из-за того, что я, якобы, еще и врун, каких свет невидовал. Предупредил, что завтра всей команде даст такого шороху, что мало не покажется. А меня за два преступления – за драку и за вранье – при всех заставит отжиматься от пола, пока руки не отваляться. Так и сказал. Обидно было, что меня дважды за день несправедливо оклеветали. Вот потом-то и случилось нечто…