– Странно. Почему тогда Домовой не сдавал никаких экзаменов, чтобы поступить в колледж?
– Домовой – сын Великого и Ужасного правителя Темных сил, злых духов. Так что неудивительно.
– Твоя правда, Василий. Ты ей говорил об островах забвения?
– Говорил.
– И что?
– Клементина сказала, что попасть на острова забвения можно тогда, когда ты учишься в колледже, когда ты становишься полноправным гражданином их общества и имеешь право выбора. На данный момент она – никто.
– Клементину кто-нибудь спросил, когда ее взяли на попечения приемные родители, хочет она с ними жить или нет?
– Нет.
– Сколько ей лет?
– Шестнадцать. Как мне.
– У нее нет ни свободы, ни свободы слова, ни родительской заботы и защиты. Ничего. Она одна против всех. Против системы. Ей придется сделать то, что ей скажут для поступления в колледж. Вот только что?
– Если бы я знал, я сказал бы тебе, Виктория. Но, увы, я сам не знаю.
– Главное, чтобы это не касалось тебя.
– О чем ты?
– Все о том же. Ей нужно выполнить определенное задание, скажем так, домашнюю работу, чтобы набрать определенную сумму балов до проходного минимума. Работа, которая подразумевает сделать нечто такое, определенно плохое, отчего она сама не в восторге. А именно причинить боль смертному, которого она сейчас охраняет.
– На что ты намекаешь? – возмутился Василий.
– Я не намекаю, я пытаюсь предположить.
– Ты не знаешь Клементину, а уже ее осуждаешь в том, что она еще не совершила. Я жалею, что рассказал тебе о ней.
– Прости, я не хотела обидеть тебя. Как и её, Клементину, которая сейчас стоит за моей спиной и нагло подслушивает наш разговор.
– Ее здесь нет! – воспротивился Василий, оглядываясь по сторонам.
– Ты уверен?
– Да. Я почувствовал бы ее запах.
– Плохое у тебя обоняние.
– Ты с ума сошла! Она не такая, чтобы подслушивать чужие разговоры.
– Ты ее считаешь святой. Это и есть обман. Не бывают непорочных. Все мы неидеальны. И все мы подслушиваем чужие разговоры, хоть это и считается неприемлемым и постыдным. – Виктория обернулась и увидела еле видимое сияние, излучающее смешенные чувства страха и заинтересованности. – Я тебя вижу, как Божий свет. Ты сияешь, как блики солнца от воды. Нет больше смысла прятаться. Я сказала, как думаю. Ты можешь либо принять эти слова, либо отвергнуть. Это твое право. Как и право быть со мной дружелюбной или той, кто предпочитает меня не замечать, как угрозу. Если ты пройдешь мимо, так и не появившись, я все пойму и просто развернусь и уйду, не сказав ни слова. Если явишься в своем истинном обличии, я подойду к тебе и с превеликим удовольствием познакомлюсь с тобой. С девушкой, с музой, которая каким-то волшебным образом приручила к себе моего непослушного младшего брата.
Виктория улыбнулась. И перед ней из светлого пятна, отражаемого от окрашенного асфальта, появилась рыжая босоногая девушка в ситцевом платье, поношенном и грязном; скромная улыбка, пленительные глаза, красивые руки.
Она подошла к Виктории, протянула руку и сказала:
– Я хочу с вами познакомиться. И то, что вы сказали отчасти правда, которую глупо отрицать, которую я тщетно пыталась скрыть не только от Васи, но от самой себя. Меня зовут Клементина.
– Очень приятно Клементина. Меня зовут Виктория, как тебе уже известно.
– Очень приятно.
Они пожали друг другу руку.
– Есть ли здесь более укромное место для разговора? – спросила Виктория.
– Есть, – сказала Клементина. – Пойдемте.
– Почему я не вижу, как ты светишься? – спросил Василий у Клементины, когда взял ее за руку.
– Потому что у твоей сестры более развиты сенсорные чувства, чем у тебя.
Они вышли на узкую асфальтированную дорогу, которая огибала баскетбольные и теннисные площадки, огражденные высоким металлическими решетками.
Сойдя с дорожки, они углубились в густой лес, часть которого поросла на территории спортивного комплекса. Дойдя почти до забора, они остановились, расположившись в тени березняка, и сели на поваленное дерево.
– Вы правда встречались с отцом Домового? – спросила Клементина, чтобы не начинать тяжелый разговор.
– Да. Один раз. Мерзкий тип. Мне еще повезло, что он меня не убил.
– Вы правда любили десять лет Домового?
– А почему любила? Я и сейчас его люблю. Двадцать лет уже получается.
– С пяти лет? Это возможно?
– Как видишь, возможно.
– Кстати, поздравляю вас. Вы скоро станете мамой.
– Спасибо.
– Что вы чувствуете?
– Нечто, что невозможно описать.
– Понятно.
– Что ничего не понятно, – добавил от себя Василий. И засмеялся.
– Клементина, где ты родилась? – спросила Виктория.