– Может, тебе лучше не приходить ко мне?
– Это еще почему?
– А вдруг я представляю для тебя угрозу!? – предположила Клементина. – Кто знает, вдруг отец Домового еще раз приходил к нам домой и дал новое задания моим приемным родителям, чтобы я убила тебя?
– Не говори глупостей.
– А что, если это не глупости?
– Тогда, пожалуйста, сообщи мне, если соберешься меня убивать. Хорошо?
– Я говорю серьезно!
– Я тоже, Клементина. – Вика ее обняла. – Успокойся. Если всего бояться, то тогда лучше из дома не выходить. Ты так не считаешь? – спросила она и, не дождавшись ответа, продолжила говорить. – Давай лучше присядем, и я прочту тебе письмо. Это успокоит твою ранимую душу.
– Давай, – согласила она.
Виктория аккуратно вскрыла запечатанный конверт, извлекла из него исписанный листок бумаги и начала читать:
«Здравствуй, дорогая Клементина!
Я соскучился по тебе.
Соскучился так, что готов нарушить закон, установленный Викторией и Домовым. Я хочу прикоснуться к тебе. Поцеловать. Обнять. Почувствовать твое биение сердце, запах твоих волос. Хочу смотреть в твои красивые глаза всю ночь напролет, находя там безбрежный океан любви, чувств и доброты.
Что же мне делать? Что? Я не знаю, что делать! Просто не знаю! Я целый день хожу, слоняюсь по дому, как сумасшедший, думая только о тебе. Ничто мне немило! Ни прогулки с друзьями, ни просмотр фильмов, ни постройка кораблей, ни общение с родителями, ни летнее солнце, которое согревает весь мир, ни бледная луна в безмолвной ночи, ни зеленый дуб, на котором я сижу и смотрю вдаль, чтобы увидеть тебя! Ничто! Все потеряло смысл!
Так что же мне делать? Как поступить? Нарушить закон и быть хотя бы на несколько минут счастливым с тобой или продолжать страдать, проклиная себя за свою трусость (или глупость!)? Что? Помоги мне! Напиши, что мне делать!
И еще… я хочу признаться… хоть это и нелегко.
Во-первых, вчера вечером я не выдержал (оказывается, моя воля – слаба!) и побежал к стадиону. К тебе, Клементина! Я бежал и бежал, не чувствуя ни усталости, ни угрызения совести. И остановился в самый последний момент, у самых ворот стадиона, так и не решившись зайти на территорию. А знаешь, почему? Не потому что я одумался в последний момент, как ты могла подумать. Нет. А потому что меня остановил Домовой. Точнее его слова: «Василий, если ты это сделаешь, то предашь не только Клементину, Викторию и меня, но и, прежде всего, себя! Подумай об этом? Я знаю тебе тяжело. Но ты должен держаться и быть сильным, как и подобает мужчине». Я развернулся и пошел домой. Но вернувшись домой, я пожалел, что не решился.
Во-вторых, я заметил, что за мной кто-то следит. Ты не переживай. Возможно, это просто моя фантазия разыгралась. Возможно, и нет. Я видел две тени в школе. На улице. В автобусе. На вокзале. В кино. Где я, там и они, Не странно ли?
Как думаешь, стоит ли рассказать сестре об этом?
Слава Богу, признался. Как камень с души…
…надеюсь, ты сможешь ответить на мои вопросы, ставящие меня в тупик. Я уперся в стену и тщетно пытаюсь пробить ее лбом.
Люблю тебя. Целую. Пиши мне».
Виктория закрыла листок и отдала его Клементине, сказав:
– Я не хочу учить тебя, как и что писать в письме, но ты должна посмотреть на эту ситуацию с другой стороны. Так будет правильно и честно.
– Я все прекрасно понимаю, Виктория, – ответила грустная Клементина. – Надо написать то, что я должна написать. А именно: во-первых, чтобы он не приходил на стадион, если дорожит моей дружбой, если не хочет потерять мое доверие и, во-вторых, чтобы он обязательно посоветовался с сестрой насчет тех странных теней, которые преследуют его.
– Ты молодец, Клементина.
– Если была бы возможность, я написала бы иначе. Но выбора у меня нет…
– К сожалению, нет.
– Я знаю. Напишу ему, что я его люблю и…
Клементина диктовала, а Виктория записывала.
Через полчаса они закончили. Потом простились до завтрашнего утра, чмокнув друг другу в щечки.
Виктория пошла к брату, который ждал ее в литературном сквере.
Когда Виктория подошла к скверу, она увидела брата, который сидел на скамейке возле каменного памятника, посвященного книгам: невысокий постамент, на нем возвышалась открытая книга, рядом с книгой – перо, воткнутое в чернильницу.
Василий не заметил, как к нему подсела Виктория, так как пристально смотрел на трехэтажный дом, возвышающийся над молоденькими березами, посаженными два года назад.
– И что же ты такое увидал, что даже не хочешь поздороваться с сестрой?