– Я уже пробовала – ничего не выходит. – Она посмотрела на маму и спросила. – Мам, а что если завтра все будет не так хорошо, как вы говорите? С каждой минутой мне все страшнее и страшнее. Не могу ничего с собой поделать.
– Поверь, Вика, своей маме, которая отучилась в школе десять лет. Завтра будет все хорошо, и ты не успеешь понять, как будешь сидеть за партой и смотреть на учительницу, которая станет для тебя второй мамой.
– Что? Мне не нужна вторая мама! – возразила Вика. – Мама только одна.
– Ой, ты моя дорогая. Не переживай. Я имела в виду, что она будет твоей школьной матерью, как нянечка, которая ухаживала за вами в детском саду, когда меня не было рядом. Ты будешь всегда ее внимательно слушать и беспрекословно слушаться, как меня, уважать и ценить и по возможности любить частью своего доброго сердца. Поняла? – Виктория кивнула. – Прекрасно. Хочешь, я с тобой сегодня посплю, чтобы тебе не было так страшно? – спросила она.
– Очень хочу, – обрадовалась Вика и отодвинулась, чтобы Мария легла.
Через несколько минут они уснули, провалившись в глубокий сон.
Виктория проснулась раньше будильника; мамы не было рядом. По запахам и звукам, льющимся из кухни, Мария встала давно и, по всей видимости, готовила завтрак. Наверное, жарит яичницу, наливает горячий кофе, перемешивая с густыми сливками, разогревает пирожки в печи, приготовленные ею вчера, подумала про себя Виктория.
Рядом с кроватью стоял Домовой и улыбался сонной Виктории.
– Доброе утро, – сказал он и сел на краешек кровати.
– Доброе, – сказала она, потягиваясь и зевая. – Я рада, что ты пришел. Ты какой-то измученный. Что-то случилось?
– Ничего серьезного. После того, как папа меня чуть не убил, ему совестно и он очень добр ко мне и позволяет то, что раньше мне было недозволенно, например, сходить к тебе на твой первый звонок.
– О! Это же здорово! Я даже о таком и не мечтала. – Она посмотрела на него. Домовой только сухо улыбался и не был склонен к радостным воплям. – Тебе что-то беспокоит другое?
– Да. И уже пару дней не могу выкинуть это из головы, – ответил он, искоса посмотрев на нее. Он был немного смущен и напряжен.
– Так о чем же? Не бойся, я ни кому не расскажу. Что тебя беспокоит?
– То, что ты идешь в школу, – выдавил он из себя, глядя в окно. Вика что-то хотела ответить ему, но Домовой ее перебил. – Скоро ты будешь в школе целыми днями, заведешь новых друзей и будешь с ними гулять, ходить в кружки или секции. Это меня беспокоит. Помнишь, как твой дедушка перестал видеть…? – Она кивнула и поняла, к чему он ведет. – Я боюсь, Виктория, что ты забудешь про меня и я в итоге стану для тебя невидимым. И я снова останусь один.
Он смотрел в окно, потому что ему было стыдно смотреть в ее глаза. Он не знал, почему ему стыдно. Он просто чувствовал.
– Не говори ерунды! – успокаивала его Виктория. – Как я могу променять тебя – самого доброго, самого храброго друга на всем белом свете? – Домовой съежился еще сильнее от смущения, хотя Викины слова ему были приятны. – Так что не думай об этом. Просто верь мне, что наша дружба – навеки! И если тебе этого мало, давай скрепим наши прочные дружеские узы, письмом. Как ты на это смотришь?
– Это было бы отлично. – Его глаза просияли, он улыбнулся. – А как это?
– Все просто. – Она спрыгнула с кровати, подбежала к столу, взяла два чистых листка бумаги и две синие ручки и подошла к нему. – Держи! – Она протянула ему листок и ручку. – А теперь пиши, что «Я, Домовой, клянусь, что в болезни и здравии, в печали и радости, буду лучшим другом для Виктории, пока смерть не разлучит нас». Записал? – спросила она.
– Да, – ответил он.
– Хорошо. А теперь на этих листках мы должны расписаться. – Они расписались. – Теперь соединяем их вместе и кладем на хранение, как важный документ.
Она положила клятвы в шкафчик стола.
– Классно ты придумала, Вика, – похвалил ее Домовой.
– А то! – ответила она, довольно тем, что помогла другу. – Я вижу, тебе стало лучше?
Он ответил, что намного лучшее.
В комнату зашла мама и сказала:
– Просыпайся, соня. А ты уже встала? С добрым утром. Пойдем завтракать.
– С добрым утром, мама. А папа встал?
– Нет. Еще его не будила, – ответила она.
– Тогда я первая, – Виктория сломя голову побежала, громко топая пятками по полу, ворвалась в спальную комнату, где лежал на двухместной кровати отец – он уже не спал – и прыгнула на него, закричав, что утро пришло.
***
Виктория уже тысячу раз примиряла школьную форму, но надевая ее сегодня, она испытывала особый трепет и волнение. Аккуратно натянув белые колготки на ноги, она взяла в руки полушерстяную юбку, в складку, на притачном поясе, продела через ноги, закрепила на талии и застегнула на серебристую застежку. Вскоре надела белоснежную блузку с волнами, уходящими до пояса, и начала красоваться перед зеркалом. Мария с Константином сидела на диване, допивали чай и смотрели, как их дочь сама одевается. После того, как Вика вдоволь насмотрелась в зеркало, сияя от счастья, она подбежала к маме, которая в руке держала две белые шелковые ленты. Через минут пять две ленты превратились в два больших банта, формой напоминавших белые распустившиеся розы.