Глава 15
12 сентября 1997 года
На следующее утро Виктория пришла в школу сонная как муха, так как не могла ночью уснуть, видя перед собой эту нелепую сцену снова и снова. Спор, колкие фразы, ярость, злость, боль. Она отчетливо видела, как Илья сжимает кулаки и бежит на них, падает на пол, ревет, отталкивает ее от себя и убегает в другое измерение, где страдает от невыносимой, душевной боли.
Сколько бы ни говорила учительница о героизме Михаила Ильича, горожане знали, что после службы по контракту он пришел не тем, кем был раньше. С орденами, медалями, деньгами, но без правой руки и с поврежденной нервной системой, которая постоянно давала сбои. Он не мог нормально держать ложку, ибо левая рука тряслась, как вибрационной молоток. Он мог неожиданно свалиться на пол и трястись в конвульсиях минут пять. Он не мог спать, так как ему каждую ночь снились убитые духами солдаты (его покойные друзья, которые погибали в двадцать лет из-за глупости чиновников, уничтожающий мир свои безрассудством и алчностью), убитые дети и женщины, которых они расстреливали и насиловали. Он стал инвалидом на всю оставшуюся жизнь и ради чего? Ради медных побрякушек, которые сейчас пылятся в ящике с другим ненужным хламом? Ради бумажных денег, которые утекли, как вода сквозь пальцы? Ради того, чтобы постоять на одной сцене с Президентом, который через пять минут его благополучно забыл и не вспоминал? Ради чего? Ради того чтобы в тридцать три года спиться, подсесть на наркоту, стать бесчувственным «овощем» прикованном кресле-каталке и сдохнуть где-то на улице, в подворотне, вместе с бомжами?
Вика села за парту, вытащила учебники с тетрадями. Она смотрела то на входную дверь, окрашенную в белый цвет, то на часы округлой формы, стрелки которых неминуемо подступали к девяти часам. Ильи все не было.
Прозвенел звонок на урок. Илья так не пришел.
Когда закончился урок математики, Виктория подошла к Татьяне Викто-ровне и спросила, куда же запропастился Илья и все ли с ним в порядке. На что учительница ответила, чтобы она не волновалось за Илью, так как пошел к зубному врачу и по заверению матери должен придти ко второму уроку. Виктория с облегчением вздохнула и выбежала в коридор, чтобы встретиться с Ильей.
За минуту до окончания перемены, в класс зашел Илья с опухшей губой от обезболивающего укола. Он поздоровался с учителем и сел за парту, тихо прошептав:
– Привет, Вика. Ты чего не здороваешься? Зазналась?
– Привет. Ничего я не зазналась. – Она уже хотела ему сказать, что ужасно переживала за него и не спала всю ночь, но благоразумно промолчала, спросив. – Ну и как у зубного?
– Ты еще спрашиваешь! Ужасно-ужасно! Его укол заморозил мою нижнюю губу, которую я и сейчас не чувствую. А знаешь еще, что самое ужасное, когда он взял блестящие плоскозубцы, закрепил их на молочном зубе и дернул с такой силой, что я во рту почувствовал вкус крови.
– Фу! Какая гадость! – поморщилась Виктория. – Терпеть не могу этих зубных врачей.
– Не ты одна их ненавидишь, знаешь ли.
– Они все какие-то садисты. Ты не замечал?
– Конечно, замечал! Ты скажи, какой нормальный человек пойдет работать туда, где нужно будет каждый день вырывать зубы? Только садист или маньяк. Я вот решил, что больше туда не пойду.
– А если другой зуб заболит?
– Буду терпеть. Раньше же люди обходились и без них.
– Когда это интересно? В Древние времена? – спросила она.
– Кстати, Вика, спасибо, – вдруг поблагодарил он Викторию.
– За что это? – удивленно спросила она.
– За то, что заступилась за меня.
– Да, пустяки.
– Я вчера был в ярости и оттолкнул тебя, когда ты мне помогала встать с пола. Извини. Я просто не хотел, чтобы ты видела, как я плачу. Извиняешь?
– Извиняю, – она улыбнулась.
Прозвенел звонок.
Глава 16
31 сентября 1997 года
– Мне не верится, что прошел уже целый месяц, как я учусь в школе, – поделилась своими ощущениями Виктория с Домовым, когда они сидели в межгалактическом туннели и любовались космическими красотами. – И знаешь, что самое отвратительное, что Илья оказался прав, когда говорил, что учеба мне надоест через месяц.
– Его больше не обижают? – поинтересовался Домовой.
– Нет. Хотя если по правде, то обижают и издеваются, но не так открыто, как раньше. Вот что страшно!
– Это как?
– Ну, например, обзывают его ботаником. Всезнайкой. Хомяком из-за его пухлых щек. Или выкидывают тетради в окошко. Или заберут резинку, а потом не отдают, кидая ее по всему классу. И всем-всем весело. Я тоже иногда смеюсь, а потом себя за это ругаю.