Шли годы.
Незаметно, беззвучно, неуловимо.
Падал снег, покрывая Землю белоснежным, сверкающим и мягким одеялом. Потом таял, превращаясь в ручейки, оголяя серую землю, чтобы она вновь возродилась из царства сна и забвения. Начинали цвести яблони, цвела сирень, набухали почки на березах, проклевывалась трава на лужайках, запевали песни соловьи и жаворонки, стрекотали сверчки, жужжали комары. Потом опадали желтые листья. Увядало все живое. И снова снег…
Звенели звонки с перемены на урок, с урока на перемену. Открывались новые знания, некогда покрытые мраком. Знания, которые помогали разобраться Виктории в элементарных вещах, стать на ступеньку разумнее и взрослее.
И по пришествию шести лет Виктория с Домовым были столь же неразлучны, как будто только вчера познакомились. Не было ни обид, ни глупых ссор из-за пустяков, ни ревности, ни подлости, ни лжи и обмана. Они доверяли друг другу во всем и знали друг друга настолько хорошо, что догадывались, о чем думает каждый из них.
Что Виктории, что Домовому доставляло лишь удовольствие их беззаботное и открытое общение, основанное на доброте и уважении. Только Домовой понимал по-настоящему Викторию, а она – его. Если Викторию что-то мучило или беспокоило, она бежала к нему и рассказывала ему о своих проблемах, переживаниях. Как, например, бесконечные терки с одной девчонкой из параллели, которая при любом удобном случае издевается над ней, глумится. Это была Полина!
Домовой, в свою очередь, тоже всё рассказывал Виктории: все, что терзало его душу по ночам. После пятого класса ему стали сниться разные кошмары – ночью он бредет по неосвещенной улице, видит дом, из которого льется желтый свет, стучится. Дверь медленно открывается и оттуда выскакивает страшный монстр без рук и ног. Он нападет на Домового и пытается перегрызть ему горло острыми, как бритва, зубами. Но Домовой отталкивает его и вбегает в дом, чтобы скрыться от жуткого монстра. В доме – тишина и спокойствие. Он поднимается на второй этаж и видит, что за ним из темноты следят тысячи глаз. В эту же секунду из мрака выскакивают монстры и раздирают его. После этого он просыпался. Были и другие сны. Но этот всплывал чаще обычного. Когда Домовой рассказывал об этом Виктории, он всегда дрожал и был на грани слез.
С годами они перестали бояться других духов, живущих среди людей. Они стали путешествовать, держа друг друга за руку, чтобы никогда не потеряться. Летом они ходили в лес по грибы; в цветущие парки, чтобы посидеть на зеленой поляне вдали ото всех и просто поговорить, помечтать, поразмышлять о тех вещах, которые их раньше не интересовали (дружба, предательство, любовь). Бывало, они целый день гуляли по городу, заходя в музеи, в галереи, где Домовой себя чувствовал как дома и мог часами смотреть на одну картину, рассматривая каждую неуловимую подчас деталь на старинном холсте. Зимой они катались на коньках, когда пруд покрывался толстой корочкой льда, играли в снежки, катались на мешках на Лысой горе, ходили в кино. Домового до глубины души впечатлила игра Ди Каприо, поэтому он стал более лояльно относиться к этому актеру, который бесчестно забирал Викину любовь.
Конечно, подруги по школе и по баскетбольной секции на нее косо смотрели; с явным и открытым пренебрежением, изумлением, когда она отказывалась от их веселого общества в пользу того, чтобы сидеть дома и непонятно, чем заниматься.
Виктория после случая с Полиной поклялась, что больше никому и никогда не расскажет о Домовом.
Это было правильное и разумное решение. Со временем у всех ее знакомых подружек начисто пропала фантазия, и одно упоминание о духе из Иного мира могло вызвать новую бурю смеха и волну непонимания, вследствие которых образуются непроницаемые стены, через которые Викторию никто бы не стал слушать, и уж тем более общаться. А только избегать, так как в нашем современном обществе картина такова: если ты не похож на других, таких же инкубаторов, выращенных в среде всемирного «комбината», то ты в одночасье становишься для общества – психом, от которого нужно немедленно избавиться, которого нужно закрыть от мира «нормальных» людишек. А еще лучше – раздавить как навозного жука.
Виктория это понимала. Понимала, что лучше некоторые тайны закрывать на ключ, хранить, оберегать от других. Один раз она сделала ошибку, но тогда она была семилетней девчонкой. Теперь же цена ошибки могла стать для нее роковой. Ибо она уже не девочка, а тринадцатилетняя девушка, способная вынашивать ребенка в своем животе (этим обстоятельством она очень гордилось, хоть ей это и не приносило ничего, кроме боли). Через пару месяцев ей и вовсе исполниться четырнадцать, а ее братику Василию, который еще не давно был трехкилограммовой малюткой и постоянно кричал, когда мама оставляла его одного, исполнится шесть лет.