– В это раз не так романтично, – заметила Виктория, когда они подошли к плотине и смотрели на покрывшийся толстым льдом пруд, на котором покоились сугробы снега; по пруду, по узким тропинкам ходили взад-вперед люди. – Но все равно приятно… приятно находиться здесь рядом с тобой и вспоминать тот день.
– Мне тоже, – согласился Домовой. – Как сказал твой отец, моя «машина времени» отчего-то часто переносит меня в ту осеннюю ночь, когда мы танцевали при луне. Поэтому я решил, что было бы отлично сходить на то же самое место и теперь уже полюбоваться на зимний закат.
– Хорошая идея. А танцевать-то будем?
– А как же! Не будем нарушать традиции, – ответил Домовой, обняв Вику за талию. – Какой ты танец предпочитаешь? Вальс, танго, медленный танец?
– Ха. Было бы интересно увидеть, как бы ты вел партнершу (то есть меня) через тощие снега под ритмы танго.
– Да легко! – воскликнул Домовой.
– Ну уж нет! – смеясь, возразила она. – Валяться в снегу я больше не собираюсь. Даже не мечтай, амиго! Лучше медленный танец и…
– Что за «и», – поинтересовался он, глядя на Вику.
– И еще… давай ты будешь, мне говорить всякие приятные комплименты, а я – тебе. Согласен?
– Вечно ты чего-нибудь новенькое придумаешь, а я вечно заглушаюсь. Что-нибудь еще, мадмуазель? – притворным, сладострастным голосом спросил он.
– Да, сэр! Почему бы вам для начала не пригласить даму на танец, как и полагается истинному джентльмену из высшего общества?
– Ох, простите меня за мою бестактность и грубость, – стал картинно извиняться он, почтительно кланяясь даме в ноги. – Можно ли мне пригласить даму на медленный танец, чтобы раствориться в нем и улететь к звездам, которые нам каждую ночь сверкают, словно подмигивают и жадно наблюдают, словно любуясь на нашу искреннюю, дружескую любовь?
– Вы так красноречивы, – сказала она, прижав одну руку к его груди. – Как я смею отказать вам, о мой благородный сударь, потанцевать с вами в столь прекрасную ночь, когда звезды сияют нам и дарят свою любовь, чтобы наши дружеские узы стали еще крепче.
– Прекрасно сказано.
Они прижались друг к другу и стали шептать на ушко комплименты, медленно кружась в танце любви.
– Ты тот лучик света, что греет мою душу, – говорила она.
– Ты та, которая делает мой мир краше и добрее, – шептал он.
– Ты такой храбрый и сильный, что мне иногда кажется, что ты мой ангел-хранитель. Моя путеводная звезда, указывающая мне верный путь.
– Ты та, которая растопила мое холодное, покрытое глыбами льда, сердце; я начал чувствовать то, что чувствуешь ты, я стал видеть то, что видишь ты, я стал слышать то неуловимое и скрытое от многих, что слышишь ты.
– Ты тот, кого я люблю! – вырвалось у нее, когда она нежно и кротко смотрела в его глаза. – Всем сердцем люблю тебя, Домовой. Пускай это звучит банально, но я говорю от чистого сердца. Я давно хотела в этом признаться и все никак не могла решиться. Но когда ты уезжаешь от меня на долгие шесть месяцев, а может, и на более длительный срок, я не могу молчать, как раньше. Я хочу признаться не в дружеской любви, а в любви к обаятельному юноше, что был рядом со мной столько лет. Который никогда меня не обижал и не предавал. Который был ко мне добр и ласков. Который меня поддерживал в каком-либо начинании и говорил раз за разом, что нужно продолжать бороться, когда я начинала сдаваться. Который меня оберегал от бед и невзгод, а также от неверных жизненных решений. Который всегда меня любил, но боялся в этом признаться не только мне, но и самому себе. Я люблю тебя! И это не простые слова, которыми разбрасываются направо и налево люди. Я просто люблю – и все тут…