Когда мне бабушка рассказывала о молодом дедушке, я радовалась и плакала (тяжело представить, что он когда-то был молод и юн; он остался в моей памяти старцем). Радовалось от того, что он был счастлив и любил мою бабушку всем сердце, хотя скрывал от нас свои чувства. А плакала от того, что я не знала своего дедику. Кто он был? Что он думал? О чем мечтал? Я ничего о нем не знала. Абсолютно. Кто были его родители? Как он учился в школе? Каким видом спорта он занимался? Какие у него были друзья? Как он познакомился с бабушкой, как они поженились, как у них родилась моя мама, где он работал и чего лишился, воспитывая мою маму?
Эти вопросы слишком поздно посетили меня. Теперь мне уже никогда не спросить его об этом. И надо смириться с этим фактом…
Снова слезы выступают на глазах. Ничего не могу с собой поделать. Вот такая я плаксивая, хоть и хочу всем показать и доказать, что я самая сильная и смелая.
На это пока все… до следующей записи, дневничок.
P.S. Надеюсь, когда вернется Домовой, мое настроение поднимется.
– Ну колись уже, какую оценку схлопотал на экзамене? – в ироничном тоне спросила Виктория у грустного и поникшего Домового.
– Плохую. Очень плохую, – тихо отозвался он, глядя на ковер.
– Не верю! – засомневалась Виктория и подошла к нему. – Ведь ты готовился к этому экзамену чуть ли не полжизни. Посмотри же на меня и скажи мне правду.
– Плохо готовился. – Он посмотрел в ее глаза, обняв руками ее талию. – А правда заключается в том, что я завтра уезжаю. Далеко-далеко от этих мест с учебниками, тетрадями и с дневником, в котором стоит моя первая пятерка за вступительный экзамен, а под оценкой отцовская роспись.
– Поздравляю!!! Теперь тебя ждет самый лучший учебный корпус. Ведь так?
– Спасибо, – поблагодарил он и разъяснил. – Самый лучший. Лучший из лучших. Я, честно говоря, не ожидал получить от отца столь высокую оценку.
– Почему же? Он твой отец, а отцы должны помогать сыновья.
– Только не мой холодный и строгий отец, который никогда меня не поощрял, не хвалил, не подбадривал. Не делал того, что должен был делать отец. Может, он мне и не отец вовсе… по крайней мере, он останется в моем сердце, как чужак, указывающий не тот путь, который выбрал я.
– Не говори так. Он тебе не чужак, – сказала Виктория и вспомнила сегодняшний разговор с духами дедики.
Боже! А вдруг правда, что наши души попадают в иные телесные оболочки? Нет, глупости! Почему ты так в это уверена. Вдруг отец Домового, не его отец. Нет глупости!
– Виктория, ты о чем задумалась? – спросил Домовой.
– Ой, прости. Ни о чем, да обо всем, – протараторила она и добавила. – Все же не хорошо называть отца – чужаком.
– И знаешь, что он мне еще сказал? Он сказал мне, что я в недалеком будущем буду лучшим учеником, который не посрамит честь великого наставника и, соответственно, великого наследника. И что в колледже меня научат ценить дарованную силу, а не разбрасываться ею на всякие пустяки, как общение с земными существами. Я хотел было уже воспротивиться данному обстоятельству, сказать, что я не перестану общаться с людьми, но решил промолчать, чтобы хоть в последний день, в день расставания, мы с ним по-дружески, без ругани и ссор расстались. Вот такие пироги.
– Ты правильно поступил, что промолчал. Я уверена, что никто не сможет тебе внушить что-то, если ты того не пожелаешь.
Она села на кровать.
– Ты права, – согласился Домовой и сел с ней рядом. – А где твой брат?
– Ему бабушка подарила игрушечный конструктор, и он целый день собирает машину. Мой братик стал тише воды.
– Надо бы ему помочь. Ты не против?
– Как я могу быть против? Но прежде чем мы пойдем, я хочу спросить тебя… э…
– Спрашивай.
– А ты не узнавал у отца, чему тебя будут учить в колледже?
– К сожалению, это тайна, покрытая мраком. Когда я спрашиваю у отца о колледже, он молчит как рыба. Лишь однажды сказал, что там будут секции, кружки, поездки, путешествия, развлечение.
– Обычная студенческая жизнь.
– Наверное. А почему ты спрашиваешь?