Створка поддалась и начала приоткрываться. Зацепившись обо что-то внутри, похоже, о половичок, дальше не пошла, застыв под прямым углом к дверному косяку. В кухне было до странности тихо. Но у Виктории не было лишних секунд, чтобы размышлять над причинами этой мертвенной тишины. Не жахнуло, вот и хорошо, вот и здорово, нужно действовать дальше. Она сгруппировалась и стремительно бросила тело в проем, перекатившись с упором на плечо. Тут же встала на одно колено и, не теряя ни секунды, содрала с себя куртку, чтобы упырь, который точно сейчас за ней наблюдает, смог оценить возникшую проблему.
Ни шороха, ни звука в ответ. Вика поднялась во весь рост и настороженно осмотрелась. Она не стала вникать в картину объяснимо-ожидаемого беспорядка. Потому что увидела Танзилю.
Вернее, не саму Танзилю, а кисть ее руки на фоне ребристого радиатора. Вика медленно обошла кресло, которого не должно было тут быть, но оно было, и лишь тогда смогла рассмотреть хозяйку полностью. Усмановна полулежала на полу в простенке между окнами, безвольно уронив голову на грудь. Правая рука ее была неестественно вывернута и откинута далеко в сторону, левая – пристегнута к батарее, поэтому казалось, что безжизненное тело приветствует Вику последним приветом.
Было много крови. Пол был ею залит, и табурет, который валялся подле ног Танзили, тоже был выпачкан кровью. На светлом линолеуме темно-алым отпечатались крохотные горошины следов, видимо, Яшкиных.
Опоздала.
Вика плюхнулась на пол возле неподвижного тела и уткнулась в ладони. Опоздала.
Чужой скрипучий голос прервал тишину:
– Вика, девочка, я, кажется, вывихнула плечо.
– Вы... живы?! – вскинулась Вика.
– Сама поражаюсь, – просипела Танзиля, усмехнувшись через силу. – Но если сейчас не выдую ведро воды, точно околею.
– Ранены?
– Плечо, я ж тебе сказала, – нетерпеливо проговорила Усмановна. – Может, ты все-таки дашь старой женщине напиться? Хотя, нет, я передумала. Могу и подождать чуток. Сперва избавься от своей амуниции жуткой.
– Это не к спеху, – отмахнулась Вика и перебралась на четвереньках поближе к батарее, чтобы осмотреть наручники. – Я для начала вас от браслетов избавлю. А попьете вы по дороге. Как я понимаю, упырь в любой момент вернуться может, поэтому нам поторапливаться надо. По нужде, что ли, отлучился?
– А не взлетим мы с тобой, Виктория? – пропустив мимо ушей про упыря, обеспокоено спросила Усмановна. – Не ровён час, перемкнет у тебя контактик какой-нибудь, и размажет нас по стенкам?
– Вы про дезодоранты? – уточнила Вика. – Дезодоранты не размажут.
– Неплохо придумано, – одобрила Танзиля, всматриваясь в муляж. – И выполнено качественно. Извини, на эмоции сил нет, а то бы я не поскупилась. А на упыря можешь полюбоваться. Он у тебя за спиной.
Вика стремительно развернулась, вскакивая на ноги. И замерла, присвистнув от удивления. Не за половичок, выходит, зацепилась створка. До упора ей не позволил распахнуться мужик средних лет и среднего телосложения, который лежал на полу в закутке за кухонной дверью, и явных признаков жизни не подавал. Пегие волосы над левым его ухом слиплись от крови, бровь рассечена, нос и губы расквашены всмятку, рубаха в крови, кисти рук тоже в крови.
Оценив представившуюся картину, Вика спросила с уважением:
– Ваша работа?
Танзиля утвердительно хмыкнула.
– Чем это вы его так приложили? Он живой, вообще-то?
– Да хоть бы и подох, сволочь такая. Живой был.
Губы ее кривила улыбка, однако глаза не улыбались. Было заметно, что она бодрится, изо всех сил бодрится, чтобы оставаться похожей на себя обычную. У нее почти получалось.
– По первому разу он у меня по уху схлопотал, тубареткой, но не угомонился. Его мотает, башку щупает, а все равно прет. Думает, если перед ним тетка пожилая, так ее на слабо взять можно, чисто нахрапом. Второй раз я ему по рылу попала, била от души, его аж к стенке отнесло. Он Яшку мучил, на веревку посадил, ножик в него метал. На мой счет планы строил. На твой тоже, конечно. И сделать ничего не сделаешь, хоть вой. А тут гляжу, шокер под тумбочкой. Думаю, дай-ка рискну, может, достану. А этот услышал и совсем озверел. Перепугалась я сильно, врать не буду. От испугу и решилась: тубаретку из-под себя выдернула и наотмашь сволочуге врезала! В падении била, веришь? Плечо вот потянула. А ведь мне потом второй раз пришлось его бить, это с травмой-то.
– Ну, Танзиля Усмановна, ты и крута!
– Ну, а ты как думала? С вами приходится крутой быть, с шантрапой интернатской.
– А он и не знал.
– Дебил, я же сразу тебе сказала. Звони в полицию, оприходовать будем.
Вика с ответом медлила.
– Да куда нам спешить, а, Танзиля Усмановна? Давайте мы его в полицию завтра сдадим. Или послезавтра. Запрем его в сарае, да и дело с концом. А то начнет у них там колоться, а мне это ни к чему пока.
Танзиля изучающе на Вику взглянула и произнесла сварливо:
– У тебя, Демидова, удивительный дар попадать в истории. Как и у твоей мамаши, кстати. В сарай нельзя, соседи увидят. Придется в подпол спускать, а там у меня запасы на стеллажах. Ладно, придумаем что-нибудь. И пошарь уже у него по карманам, может, ключи найдешь. Или ты собираешься зубочисткой эти железяки отмыкать? И Яшку надо покликать, он тут где-то затихарился.
– Вы вроде говорили, что он на привязи был. Или веревку перегрыз? – спросила Виктория, заглядывая под оконную занавеску в надежде отыскать клубок со спицами. Клубок обнаружился, и Вика этому всерьез порадовалась. Шарить по карманам полудохлого отморозка не хотелось совершенно, а из вязальных спиц выйдет превосходная отмычка.
– Перерубил бандюган Яшкину веревку и внимания не обратил, потому что на нас с шокером отвлекся. Вот такое крысиное счастье. Да не о том я сказать хочу. Спасибо тебе, девочка, что не замедлила приехать. Хана бы мне пришла, если бы ты чуток задержалась.
– Это почему? – скучным тоном поинтересовалась Вика, вытягивая из клубка спицу.
До нее уже начало доходить, что она тут вовсе не герой. Когда, обвесившись погремушечным муляжом, она сурово скакала по двору и размышляла о пуле пониже ключицы и прочей фигне, ей ничего не угрожало. Ни снаружи дома, ни внутри. Танзиля позаботилась, заодно поставив жирную кляксу на всей Викиной миссии.
– Ты не понимаешь?! – удивилась Усмановна. – Он ведь скоро очухается, вон ворочаться начал. А связать я его не могу, поскольку не дотянуться. Поэтому мне только и оставалось, как прислушиваться и гадать, что раньше случится: то ли помощь поспеет, то ли он начнет в меня ножички метать, как в Яшку. А ты спрашиваешь, почему. Но дело не только в этом. Судя по экипировке, ты хорошо понимала, на что идешь, и кто тебя тут встретит. И все равно примчалась, не бросила меня. А другой на твоем месте просто бы в полицию заявил, и начхать, что там дальше с Танзилёй станется.
Вика, помолчав, сказала с раскаянием:
– Простите меня, Танзиля Усмановна. Простите. Из-за меня вам так досталось. А вы еще благодарить меня вздумали.
– Да ладно, Демидова, проехали. Отработаешь у меня на плантации тройку сезонов, и будем в расчете.
Вика неуверенно хихикнула и, стараясь попасть Усмановне в тон, незатейливо пошутила:
– Зато, Танзиля Усмановна, теперь у вас дезодоранта будет, как у кота Матроскина гуталина.
И похлопала себя по бокам.
– Меня не оставляет неприятное ощущение, будто мы упустили что-то важное, – озабоченно проговорила Виктория, отправив на номер Свиридова краткое сообщение и укладывая смартфон на дощатую ступеньку рядом с собой, когда дамы сели на крылечке передохнуть.
Отдыху предшествовала череда неотложных дел. Перво-наперво они пинками загнали обалделого Бурундучину в подвал, пристегнув к водопроводной трубе его же собственными наручниками, затем эластичным бинтом стянули Танзиле травмированное плечо, убрали осколки посуды, расставили мебель, перемыли везде полы и приманили ломтиком сыра Яшку, который все это время где-то прятался, а почуяв, что все улеглось, устроил по дому скачки для снятия стресса.
Задумчиво почесав бровь, Усмановна предположила: