– Что ты, что ты. Очень довольна, – уверила его Виктория. – Похоже, здорово ты влип. Надеешься выпутаться?
– Ну ты даешь! Я тобой почти восхищаюсь! Что мне помешает, скажи? Вот, я сейчас объясню тебе ситуацию. Ты мне предъявляешь флешку, за это я умерщвлю тебя быстро. Услуга за услугу, лады? Потом попрыскаю тут бензинчиком и подпалю вас всех вместе с мордоворотами. Бутылку спиртного, конечно, поставлю на столик, вот на этот, и лафитнички присовокуплю. Пожарные поймут, что ужралась с горя вдовица, на пару с подружкой ужралась, и пожар по пьяни они учинили. Вы ведь подружки, верно? Иначе откуда бы тебе знать, где тут что располагается? Ну, а не укажешь, где носитель, я париться не буду. Мне главное, улику уничтожить. А ты вместе с уликой гореть будешь заживо. Оно тебе надо?
Со стороны холла раздались мелодичные переливы. Игорь вздрогнул, напрягся, повернув голову на звук.
А бармен-то наш, оказывается, слабак. Что ж ты, пусик? Следует сохранять невозмутимость, когда и если собираешься лишить жизни трех женщин и двух доберманов, а не делать лужу от звука домофона.
Домофон затих. Кто бы он ни был, ушел, решив, что хозяев нет дома. Наверно, кто-то из соседей.
И тут Вику осенило. Она сказала торопливо:
– У тебя ничего не получится. Тебя видели на въезде. И видеокамеры повсюду. И соседи из каждого окна таращатся. И прислуга соседская, тут она почти в каждом доме есть. Ты не сможешь потом объяснить, как остался цел, если мы трое погибли!
– Умничка! – воскликнул Игорёша, стукнув кулаком по ладони. – Я не подумал, не подумал об этом! Но я что-нибудь непременно придумаю. Например... Например, я отправлюсь проветриться, будучи тоже навеселе. А тут у меня за спиной как шарахнет! Газовый баллон, допустим. В кладовке должны быть газовые баллоны, я уверен. Я буду метаться вокруг пылающего дома, и рваться спасать, но так и не решусь. По малодушию. За трусость ведь не сажают, правда? Только совесть, только совесть будет мучить меня всю оставшуюся жизнь. Как тебе картинка?
Вика тихонько застонала. Какая же она идиотка. Коренев самодовольно ухмыльнулся, но быстро улыбку стер:
– Ну что решила? Думай, не тупи. По большому счету, мне эта запись не особенно-то и нужна. Так, чисто из любопытства послушал бы. Но могу и обойтись. И гори она... Вместе с вами.
– Это ты подложил Светлане в сумку значки?
– Великолепно, ты не находишь? В приемной. Практически у вас с секретаршей на глазах. У меня ловкие руки.
– Месседж Светке тоже ты отправил? Чтобы она пришла на работу к мужу?
– И месседж я отправил, и мальчишку-промоутера нанял, чтобы тот приляпал к Герке значок. Все было продумано до мелочей. Обидно, что сорвалось из-за глупой случайности. И зачем только ты пиджак заставила его снять?.. Сейчас бы я катался на собственной яхте по средиземному морю. Или загорал на каком-нибудь шикарном пляже Майами. А на моем банковском счету лежала бы хорошенькая сумма от благодарного заказчика.
– Не причитай. Твой кузен все равно мертв. Ну, не обломится премиальных, так из его наследства что-нибудь получишь, – желчно проговорила Вика.
Игорёша на колкость не ответил. Было видно, что он обкатывает некую мысль, внезапно пришедшую в голову, и эта мысль ему совершенно не нравится. Недобро сощурившись, он спросил:
– А с какой стати ты решила набросить Геркин пиджак поверх системника? На спинку кресла тоже ведь можно было повесить. Это проще, чем с компьютером корячиться. И почему комп не был отключен от питания? Не объяснишь ситуацию, киса? Только не нужно больше гнать историй про тренинги, лады? Не повторяйся, я их помню.
Не ожидала Виктория от бармена такой сообразительности. Теперь ей точно не поздоровится, хотя куда уж хуже. Интересно, как быстро на ней расплавится пленка, и сможет ли Вика после этого двигаться? Хотя, какая разница. Дверь бармен наверняка чем-нибудь подопрет снаружи. Так что крышка тебе... киса. Но верить в это не хотелось.
Коренев пристроил зад на журнальный столик и глядел на Вику то ли выжидающе, то ли оценивающе. Светка в своем кресле хрипло дышала. Где-то в глубине дома глухо ворчали и подгавкивали псы, царапаясь в запертую дверь.
Вика произнесла:
– Все хуже, чем ты думаешь, бармен. Для тебя хуже. Лучше бы тебе сейчас большими скачками бежать в отделение сдаваться.
– Да? И почему же? – спросил тот с издевкой, за которой, впрочем, слышалось беспокойство.
– Во-первых, никакой записи с компроматом нет, а ты повелся. Ты скажешь, что это уже мои проблемы, ведь по собственной дури ты много чего тут напел, и в живых меня вряд ли оставишь. Однако имеется еще и «во-вторых». Я не помощник по этикету, мальчик, хоть и вправду Светке подруга. Я телохранитель и, как показала жизнь, неплохой. Только не это для тебя сейчас важно. А важно, что будет в-третьих. Жучок на мне, придурок. Вмонтирован в браслет, можешь проверить. С самого начала все твои гнусные откровения сливались на сервер, и я не думаю, что пищевая пленка сильно их приглушила. А если отчасти и приглушила, то восстановить текст с помощью голосового редактора – раз плюнуть. Поэтому я предлагаю сделку. Ты прямо сейчас уходишь, а мы со Светланой по данному эпизоду ничего предъявлять тебе не будем. Что касается твоего соучастия в неудавшемся покушении, то хороший адвокат поможет тебе поменять статью на более легкую. Соглашайся, это неплохое предложение.
После секундной заминки Коренев захохотал, вскакивая со столешницы:
– Ну да, конечно... И чтобы я смог убедиться в наличии прослушки, предложишь высвободить твою руку из пленки. А обе руки тебе не освободить? Впрямь за дебила держишь?
Он принялся мерить гостиную шагами, продолжая посмеиваться и потирая ладонями лоб. Прошелся вдоль шкафов-витрин, нервно и бездумно выдвигая ящики и открывая дверцы. Отодвинув краешек портьеры, бросил взгляд за окно. Упал в кресло. Вскочил. Опять взялся ходить, искоса посматривая на Вику.
Потом метаться перестал, хмыкать тоже, успокоился. Сунув руки в карманы, остановился напротив нее. Произнес:
– Я ничего проверять не буду, я вам верю. Кажется, я и впрямь заигрался. Придется принять ваши условия. Но мне потребуется фора по времени, если вам вдруг втемяшится после моего отбытия позвонить тотчас в полицию. Не надо. Я сам без промедления туда направлюсь. Мне не задержание нужно, а явка с повинной. Поэтому я сейчас схожу на кухню за ножом и оставлю его рядом с вашим креслом. А вы уж сами потом выпутаетесь из полиэтилена. Уверен, у вас этот фокус получится без труда. Я прав?
Виктория, помедлив, кивнула.
Коренев спросил недовольно:
– И это вся ваша реакция?! Вы не хотите похвалить меня за здравый смысл и акт доброй воли?
Вика ответила устало:
– Я хвалю вас и за это, и за то. Если вы и вправду приняли такое решение.
– Конечно я его принял! Как же иначе! Ведь вы не оставили мне иного выхода, Виктория.
Он наклонился к Викиному уху и интимным шепотом добавил:
– Я ваш вечный должник.
На ее лицо стремительно надвинулись Игорёшины пятерни, грубо и надежно запечатав рот широкой полоской скотча.
Вика замотала головой, торопясь сказать, что кроме жучка на ней еще и маячок, и Свиридов знает, где она, и уже очень скоро будет с бойцами здесь, но не успела. Наблюдая ее мимические движения, Коренев беззвучно хохотал, держась за живот и складываясь пополам в приступе наигранного смеха. Видимо, изображал гомерическое веселье. А потом он вышел.
Его возвращение с воняющей бензином канистрой Вика встретила безучастно, так же безучастно наблюдала, как он хлопочет над декорацией – ставит на стол бутылку с коньяком и бутылку с ликером, стопки, пепельницу, зажигалку... Коробку конфет, льняные салфетки... Все делал споро и привычно. Не бармен, а целый официант. Полюбовавшись результатом, громко произнес:
– Не разрешайте Светлане много пить, она может снова сорваться.
Клинкина застонала и произнесла что-то невнятно. Кажется, это было: «Какая же ты сволочь».
Криво ухмыльнувшись, Игорёша продолжил, все так же четко проговаривая слова:
– Нож. Как обещал.