— Лапсед, а что делать со всем этим? — спросила Вика, указывая на гору падали. — Удобрение для поля из них получится?
— Нет, — покачала головой Кизили. — Это закапывать в землю нельзя ни в коем случае. Там же один яд, в каждой клеточке. Можно только сжечь.
— Сейчас прибудет бригада мусоросжигателй, — пояснил Сарвет. — Теперь здесь только для них работа осталась, а нам пора в лабораторию.
— И часто такое бывает? — спросила Вика, когда они уже снова углубились в коридор. Их отряд покидал поле битвы последним.
- Не очень, но все же бывает, — проворчал Сарвет. — На территории нашего отряда уже третий раз, а вцелом где-то раз в полгода случается.
— Кстати, я засек по часам, — вмешался Лепотауко, — с твоей помощью, Войтто, мы справились вдвое быстрее обычного при том, что враги использовали новую тактику.
Вика вымученно улыбнулась. Ответить не было сил, все они уходили на борьбу с болью. Наконец, она все же решилась и спросила:
— А противоядье от яда алконьсикров есть? — она чувствовала, что нога, на которой болтался череп, начинает постепенно неметь, как будто челюсть при заморозке, а потом вдруг отходит и болит еще сильнее, и так повторяется без конца. Колено уже ничего не чувствовало, но жаловаться при ранениях она не привыкла. — Есть, Кизили? Ты знаешь его?
Но ответил, как не странно, не медик, а руноилья.
— Да, средство есть, причем совсем не медицинское. Поскольку яд этот колдовской, то фармацевтика тут бессильна. Однако опытным путем удалось установить, что в подобных случаях помогает тайто.
— Тайто? Искусство? — удивилась Вика. — В каком смысле?
— В самом прямом, — откликнулся Лепотауко. — Больной должен целый день слушать хорошую музыку, читать хорошие книги, смотреть альбомы, или хотя бы общаться с творческими людьми.
— Всех покусанных, и детей и взрослых, сейчас повезут в концертный зал, — добавила Кизили. — На первых порах им прописана только музыка. Должно помочь даже тем, кто в полной отключке. Ну а тебе попытаемся помочь своими силами, а, лапсед?
Лепотауко и Ладвапунг радостно кивнули.
Отряд Войтто покидал поле битвы последним. Луч двигался мерным, хотя и довольно быстрым, шагом, чтобы не потревожить раненую хозяйку, и остальные кони приспособились к этому ритму.
Пилюля, которую Кизили дала Вике, все никак не хотела действовать. Боль пульсировала, уже, как будто, не только в раздувшейся ноге, а в голове или даже во всем теле. Вика больше не разговаривала, закусив губу и думая лишь об одном — как не рухнуть с коня при друзьях. Ей казалось даже, что сердце вот-вот разорвется, не выдержав такой нагрузки. Даже то, что вместо поля вокруг потянулись коридоры подземного города, она и то заметила с трудом.
Но вот, наконец, и знакомая дверь. Сарвет нажал на кнопку в стене, и открылись широкие ворота конюшни. Заехав туда, хонкийцы молча попрыгали наземь, а вот у Вики все никак не получалось. Нога совсем перестала ее слушаться, да еще и голова твари мешалась. Видя мучения девочки, Сарвет подхватил ее под мышки и стащил с седла, а Кизили при этом придерживала раненую ногу. Стоять Вика еще как-то смогла на одной ноге, а вот идти не получалось совсем, даже при всей ее стальной воле — нога просто складывалась, как будто была сделана из поролона.
— Для начала надо хотя бы эту черепушку снять! — объявила Кизили. — Лучше всего, прямо здесь попробовать!
Друзья усадили Вику на перевернутое ведро, и великан попытался разомкнуть челюсти алконьсикра своими могучими руками. Но они сидели слишком крепко, а уцепиться было почти не за что. Тогда Сарвет скрылся в лаборатории и притащил огромные пассатижи. Вставив их конец между челюстей, он принялся разводить их, и через минуту череп поддался, зубы разжались. Ладвапунг тут же потащил его в одну сторону, а Лепотако осторожно повлек Викину ногу в другую.
Больше книг на сайте — Knigoed.net
Теперь, освободившись от ненужного груза, девочка почувствовала, что все-таки может ходить. Пусть ценой невероятных усилий, пусть через дикую боль, но все же сможет.
Сарвет закрыл пассатижи, и челюсти отрубленной головы снова захлопнулись с громким лязгом. Кизили подхватила ее за гриву и воскликнула:
— Вот это трофей! Мы обязательно передадим его в музей девы Войтто! Как и твои изодранные штаны! На них ведь даже твоя кровь осталась! Это же уникальный экспонат!
Она отдала голову парням, и те вышли из конюшни. Ну а Кизили потащила Вику в свой медотсек. С трудом стащила с нее брюки — нога уже очень сильно распухла и посинела. Девушка-медик обработала ее какой-то мазью, затем шприцом вколола что-то прямо в каждую из ран и заклеила их пластырем. Только после этого боль начала несколько утихать. К тому времени, как Кизили натянула на нее новые форменные брюки со склада, постоянная боль уже сошла на нет. Теперь она возникала только при движении. Так что, не шевелясь, можно было как-то прожить. Но Кизили сказала, что для дальнейшего лечения необходимо перебраться в спальню-столовую. Ведь лекарства могли лишь на время приглушить боль, но не устранить ее причину.
Прежде Вике было неведомо это чувство — ощутить счастье просто от того, что боль, наконец-то притихла. Давным-давно, когда она только начала тренироваться у Петра Леонидовича, болело вообще все тело, но такой болью она гордилась, ведь это был результат ее упорства. А теперь что? Укус какой-то подлой твари.
Вика кое-как смогла подняться и попрыгала через лабораторию на одной ноге, опираясь на плечо подруги. Левая нога волочилась по полу, и это движение снова вызывало боль, но уже не такую сильную. Оказавшись на месте, Кизили устроила Вику полу-лежа на закрепленный за нею диван, укрыла до пояса привычным пледом. Вика даже порадовалась, что здесь не принято раздеваться на ночь — еще только постельного режима не хватало!
— Ну вот! — сказала Кизили, — я пока что, тебя оставлю. — Мы с ребятами установим дежурство, и будем заниматься твоим лечением по очереди! И первым займется этим, конечно, Ладвапунг!
Счастливый руноилья, услышав все через распахнутую дверь, тут же ворвался в комнату и буквально сорвал со стены свой кантеле.
— Ну что, Войтто, ты, наконец, то готова послушать моё собственное? — выпалил он, сверкая глазами.
— Конечно, — кивнула Вика. — Давай.
Ладвапунг ударил по струнам и запел теперь уже совсем не таким тоном, каким пел древние руны, а как-то порывисто, размашисто:
Я скакал в табуне,
Был резов и высок,
И копытом луне
Я поглаживал бок.
Вдруг — за гриву рывок
И мне пятки в бока.
Я зверел, но не мог
Повалить седока.
Я бесился, хрипел, надрывался,
И от хрипа рвались перепонки-
Ну уж ладно бы, просто попался,
А то ведь попался девчонке!!!
Ну, а после я с ней пообвыкся,
Нет, с тоски я с ней не пропаду-
Ведь как парень умеет рубиться,
И с детства с конями в ладу.
…А в том бою, где кровь сочилась из камней,
Где головы летели и проклятья,
Оттяпали мне ухо и палец ей -
Теперь мы с девой той по крови братья!!!…
— Да ну тебя, — проворчал всунувшийся в комнату Сарвет, едва только замолкли гусли. — Полная чепуха!
— Ну, так ведь про нашу Войтто, — возразил Ладвапунг.
— Вот и не позорился бы перед нею, — не сдавался великан. — Это еще нам, мужланам, мог уши терзать, а ей не такой писака нужен.
— А по-моему, здорово! — вмешалась Вика. — Очень-очень точно.
— Ты… ты и впрямь так считаешь? Правда? — тут же оживился несчастный руноилья. — А то он меня совсем зашпынял.
— Зэм (правда). - улыбнулась Вика.
— Нет, ну ты в самом деле считаешь, что это не чепуха? — не унимался поэт, не веря своему счастью.
— Да, в самом деле, — твердо сказала Вика. — Иген дзеч рунуд (очень хорошие стихи). Особенно про братство понравилась. "Мы с девой братья" — просто чу… — она оборвала себя, вспомнив, что здесь запрещено упоминать о чудесах, и закончила: — просто замечательно!