Ну и, наконец, со временем, она добралась до заветной полки с "Трансплутонами" и "Звездолетами". И какое же упоительное чувство охватывало ее за чтением этих книг — она как будто попадала в таинственные, неизведанные миры. Конечно, туда попадают все, кто любит фантастику, но в те миры, о которых говорится по-русски, может попасть каждый житель необъятной страны, а вот эти непереведенные миры, как будто, принадлежали одной только Вике. Туда не мог попасть никто, кроме нее, ну, по крайней мере, из ближних краев.
И уж если она попадет в Германию, играть вот в таком конном спектакле, то привезет оттуда полные рюкзаки книг, на весь гонорар. Ведь больше им с папой ничего и не нужно. Вика никогда не могла понять, почему столь многие люди, даже великие, привозят из-за границы всякую ерунду, если можно привозить самую главную вещь на свете — книги, тем более, такие, которых здесь не найдешь.
Да, да, теперь Вика точно знала, что станет каскадёром. И ей не придется носить совсем не нравившуюся ей жокейскую форму, и натягивать на голову жокейскую шапочку — "бомбу", как ее называют французы. Ведь ей хотелось носить вовсе не "бомбу", а молодецкую ковбойскую шляпу. На коне же она всегда скакала в том же самом наряде, в котором ходила и в школу, и просто по улице — в джинсах и мужской рубашке в синюю клетку — тоже вполне себе ковбойский наряд. К тому же, "бомбу" было бы неудобно надевать при ее длинной косе. Вика понимала, что с ее характером мальчишеская стрижка была бы более практичной. Коса, спускавшаяся между лопаток, даже делала ее более уязвимой в обычных школьных свалках, но девочка упорно берегла ее пуще глаз, и не ленилась подолгу промывать и расчесывать. Дело в том, что она еще до школы прочла в какой-то книжке, что раньше все незамужние девушки носили одну косу, а при замужестве ее расплетали надвое. Вот с тех пор девочка и решила следовать заветам старины. А еще у нее всегда стояла перед глазами жница с картины ее любимого художника Константина Васильева — у той тоже была одна коса. К тому же, Вика знала ее тайну — ведь с таким светлым лицом, это точно не простая жница, а удалая поляница! Так назывались на Руси девушки, сражавшиеся наравне с богатырями-мужчинами. Вот и эта, с картины — в мирное время жнет себе пшеницу, а стоит только показаться врагам, сменит серп на меч.
Впрочем, именно коса помогла Вике еще в первом классе заработать авторитет среди мальчишек. Ведь кто только не пытался поначалу ухватиться за нее, отдергать, оттаскать, и тут же получал такой яростный отпор, что понимал — с этой девчонкой лучше дружить.
Правда, близкой дружбы у Вики так ни с кем и не сложилось, но в принципе, всех мальчишек и своего, и параллельного класса она могла считать своими друзьями. Или, войском, как хотите. Ведь именно она и была предводителем во всех ребячьих проделках.
Но из того, что Вика любила устроить на перемене что-нибудь эдакое — то турнир по боксу, то соревнования по стрельбе из рогаток, вовсе не следовало, что она плохо училась. Напротив, она была отличницей, благодаря своему упорному характеру и призванию быть победителем. Точные науки давались ей со скрипом, но гордость не позволяла махнуть на них рукой, и она, воюя с ними, как с врагами, всегда брала верх. Гуманитарные науки для нее были, как дом родной. Физрук просто гордился ею. А кроме него еще гордился Викой… трудовик.
Да, представьте себе, как только в их классе начались раздельные уроки труда, Вика тут же стала требовать, чтобы ей разрешили заниматься вместе с мальчишками. Она уперлась — не буду учиться кройке и шитью, и всё тут, хочу учиться настоящим делам. Ее уговаривали, уговаривали, а она взяла и явилась в мальчишечью столярную мастерскую в еще папином синем рабочем халате и берете, встав за свободный верстак. Трудовик сделал вид, что все нормально — молча выдал ей инструмент и материал, как и всем остальным. А когда она в конце урока сдала идеально выпиленную и ошкуренную разделочную досочку, учитель с удовольствием вывел в журнале "Никифорова В.: 5+". После этого получился небольшой скандальчик — трудовику сделали выговор, Вике хотели вкатить неуд за поведение, но потом одумались — все-таки, отличница, повышает показатели школе. Снова пошли уговоры и вызовы отца к директору. А Вика, тем временем, написала заявление в Облоно и добилась приема у заведующего. На ее счастье, он оказался мужчиной, причем, бывшим военным, ветераном Сирийской войны. При виде этой пятиклашки с длинной светлой косой поверх синего халата, он расчувствовался едва ли не до слез — своим настырным духом она напомнила ему девушку-санитарку Сабину Морозову, которая вынося его из боя, приняла под левую лопатку осколок мины, предназначавшийся ему. Таким образом, вопрос решился сам собой. Девочке разрешили стать исключением и обучаться труду до конца, сначала в столярной, а потом и в слесарной мастерской.
Словом, Вика была отличницей, но какой-то уж очень неудобной. И дело тут вовсе не в мальчишеских забавах, от которых, кстати, даже ни одно стекло в школе не пострадало, а в ее предельной правдивости. За время учебы она своею прямотой не раз ставила некоторых учителей в настолько неловкое положение, что выход из него был только один — формально простить все отличнице, и затаить злобу.
Естественно, в классе были отличницы и помимо "этой ужасной Никифоровой". К ним относилась и Королева Марго — Ритка Воронкина, дочь крупного не то бизнесмена, не то бандита. Это разноцветное чудо-юдо как будто явилось в их провинциальную школу из-за океана. Ведь только в иноземных книжках Вике встречались такие классы, где все девчачье население состояло из королевы, ее прихлебательниц и одной-единственной неудачницы, служившей им объектом для травли. Из старых советских книжек Вика знала, что у нас раньше такого никогда не было, никто не стремился поставить себя выше других, во всех классах царила дружба и взаимопомощь. И откуда только теперь такая зараза просочилась? То ли неизбежная примета смутных времен, то ли единичная дура, нахватавшаяся западных манер?
Королева Марго позволяла себе многое — приходить в школу накрашенной по полной программе — губы, брови, ресницы, веки и даже ногти не только на руках, но и в вырезе слишком открытых туфелек. Носить платье от Дуче (да, именно так, а не "от Гуччи", думала Вика), ажурные чулки с громадными ячейками, завивку, стоившую кучу денег и походившую на кучу конского навоза. Вика про себя думала, что, пожалуй, Сонечка Мармеладова одевалась и то гораздо скромнее, но вслух этого не говорила, чтобы самой не уподобиться приставучей Маргошке. К тому же, "королева" позволяла себе во время урока укладывать ноги на парту, пихая в спину впередисидящего ученика, а на переменах дымила, как паровоз, даже не прячась от учителей в туалете. Однако, ей все сходило с рук, благодаря отцовским миллионам.
Правда, пятерки по точным наукам "королева" получала и впрямь заслуженно. Но у нее просто были способности к ним, ей не приходилось, в отличие от Вики, проявлять тут дикое упорство. Ну а на что в классе нужны отличницы? Правильно, на то, чтобы давать списывать всем остальным. И Вика помогала товарищам от чистого сердца, не только друзьям-мальчишкам, но и маргошкиным прилипалам. Всем помогала, кто просил — это же ее класс, а товарищей надо выручать. А Маргошка тоже помогала… но только брала за это определенную плату. У нее даже было что-то вроде гроссбуха, куда она записывала полученные суммы и имена должников. Причем, с последних она, конечно же, брала проценты. И даже ее свита, при этом, не пользовалась никакими льготами.
Сперва Вика просто не знала о таком свинстве. А когда узнала от друзей-мальчишек, то попробовала провести с Маргошкой воспитательную беседу. Естественно, толку из этого не вышло, и тогда Вика взяла и заявила обо всем на родительском собрании. И даже не побоялась признаться, что сама дает списывать. Такой скандал уже не удалось замять, и Маргошка все-таки лишилась своего бизнеса, ей запретил заниматься этим сам влиятельный папаша, чтобы не позорила его имя "честного" бизнесмена. Теперь она давала списывать бесплатно, но только своим прилипалам, из боязни потерять у них авторитет.