Вике вспомнилась ее первая битва с ледьферфами, и она поняла, что теперь уже не чувствует такого упоения, как тогда на лесной поляне. Хотя тогда она была одна, против двадцати врагов, а теперь с нею были друзья (если только они не отвернутся от нее после случившегося) и вообще целое войско, но теперь битва казалась ей лишь тяжкой работой. Даже в недавнем сражении на поле, с прокушенной ногой и то было куда легче.
Впрочем, уже было очевидно, что остатки вражьего войска отступают. Некоторые ледьферфы разворачивали своих коней и пускали их в галоп. И у Вики появилась безумная мысль — а что, если теперь, на плечах отступающего врага ворваться в крепость, и навести шороху уже там, как это делала настоящая Войтто? Может быть, тогда даже ее миссия будет считаться завершенной, и ей разрешат вернуться домой? Впрочем, это было бы слишком эгоистично после всего случившегося. Ну, или хотя бы, она лишь заскочит домой, оставит записку для папы и вернется сюда, домывать свою вину кровью.
Вика взмахнула мечом еще несколько раз, отбив пару ударов и прикончив еще одного противника. И, кажется, это стало последней каплей.
— Тагаси, эрёёдссе! (Назад, в крепость!) — прокричал высокий бородач, по-видимому, командовавший войском, и развернул своего коня прочь от подземного города. И теперь уже все остальные ледьферфы кинулись прочь, последовав за командиром. Кажется, их было не больше четверти от того числа, что пришло сюда.
— Хонкид, мина ялйессяке! (Хонкийцы, за мной!) — тут же выкрикнула Вика, а Луч, даже не дожидаясь, пока она пришпорит его, понесся вслед за удирающим противником.
Консоумольцы дружно выполнили приказ, и все-таки белокурая молния вырвалась далеко вперед. Викина коса развевалась у нее за спиной, словно знамя, меч сверкал в поднятой над головой руке. Похоже, отступление врага все-таки вернуло ей веру в себя, вернуло упоение битвой. Она сейчас и впрямь походила на грандиозную статую с городской площади.
Как вдруг в ее голове прозвучал скрипучий голос: "Сестра, что ты делаешь? Остановись! Я кому говорю, остановись! Придержи коня!"
От неожиданности Вика чуть не вылетела из седла. А ее рука, помимо воли натянула поводья. Луч как будто налетел на невидимую преграду и так резко встал на дыбы, что всадница не удержалась в седле — впервые в жизни! Она скатилась с его выпрямившейся вертикально спины и грохнулась бы наземь с размаху, если бы не сжимала одной рукой уздечку. Это помогло Вике приземлиться на ноги, но по инерции она после этого все же упала. Верный конь склонился над нею, впрочем напрасно — она тут же вскочила. Но стоило только ей попытаться занести ногу, чтобы вскочить в седло, как в ее сознании снова прозвучал все тот же скрипучий голос: "Сестра, прекрати! Остановись!"
Лишь теперь Вика узнала его — именно этим голосом обращалась к хонкийцам изменившаяся Ошо. И эта ведьма еще смеет называть ее сестрой. А она сама… она сама слушается ее? Нет, не может быть, она остановила Луча просто от неожиданности, и сейчас, конечно же, сядет в седло и поскачет дальше. Но стоило только сделать новую попытку, как опять прозвучал зловещий голос, а все тело как будто налилось свинцовой тяжестью.
Вика рванулась изо всех сил, но так и не смогла оторвать ногу от земли. Наконец, собрав всю свою волю она сделала еще одну отчаянную попытку, но ноги будто вросли в землю, а мускулы не слушались.
Все это произошло за несколько секунд. А уже в следующее мгновение все остальные консоумольцы налетели на нее и чуть было не затоптали. Впрочем, скакавшие впереди разумные кони Викиных друзей не сплоховали и здесь, сумели вовремя остановиться и сдержать вал остальных. Всадники сгрудились нелепой кучей посреди поля, а противник, тем временем, все отдалялся и отдалялся. Погоня была безнадежно испорчена. Крики, топот, ржание, суматоха — никто не мог понять, почему сплоховал их бесстрашный командир, почему внезапно погасла белокурая молния.
Консоумольцы толпились вокруг Вики, не в силах предпринять что-нибудь самостоятельно. Впрочем нет, не все. Какой-то одинокий всадник вырвался из общей кучи и рванулся вслед за ускользающими ледьферфами. Или, точнее… всадница! Сквозь поднявшееся пыльное облако Вика смогла разглядеть щуплую фигурку Кизили.
Враги все продолжали удаляться, когда отважная девушка врезалась в их беспорядочную толпу, сыпля удары направо и налево. Два-три роя взвилось над опустевшими седлами. Но это продолжалось совсем недолго. Вика отчетливо видела, как кто-то рубанул мечом по ноге разумного коня, и всадница рухнула наземь. Ее тут же окружили, скрыв из виду.
Викино сердце так и сжалось, как еще никогда в жизни. Но тело снова не слушалось ее. А в голове снова зазвучал знакомый скрипучий голос: "Войтто, остановись! Остановись, сестра, я прошу тебя! Остановись!" Ее разум, конечно же, не собирался слушать этих слов, но мускулы стали как будто чужими, и она по-прежнему оставалась в столбняке. Даже кровь, как будто, отказывалась двигаться по венам.
Внезапно она почувствовала резкую боль в левом плече. С трудом обернувшись, увидела, что это Луч впился в него зубами. Впился настолько глубоко, что под метализированной формой, кажется даже, проступила кровь. И только это привело Вику в чувство. Теперь она могла хоть как-то двигаться. Сунула в ножны меч, который все это время сжимала в руке, с трудом, со второй попытки, взобралась в седло и слабым, но все-таки твердым голосом скомандовала:
— Эдаси! (Вперед!)
И войско преобразилось, словно по волшебству, которого здесь так не любили.
Однако когда конница преодолела холм, за которым скрылся неприятель, стало очевидно, что время упущено безвозвратно. Последние вражеские всадники уже втягивались в ворота видневшейся вдали мрачной крепости.
А на том месте, где последний раз видели Кизили, лежал лишь ее раненый конь. Он был жив, но правая передняя ногу у него бал перерублена мечом. Перехватив Викин вопросительный взгляд, Сарвет откликнулся:
— Не бросим, конечно, и добивать не станем. Нам не впервой.
Несколько парней спешились и подогнали двоих скакунов, оставшихся без всадников. Сарвет приподнял раненого коня и подлез под него, позволив опираться на три оставшихся ноги. Остальные ребята крепко привязали коня ремнями через спину к двум другим, и эта троица относительно резво двинулась в сторону подземного города.
На обратном пути Вика и ее отряд молчали — вероятно, просто вымотанные битвой. Но ей казалось, что никто не хочет с нею разговаривать. Только когда они все так же молча расседлали коней и ввалились в спальню-столовую, она первой нарушила молчание.
— Ну вот, лапсед, — устало сказала Вика. — Наверное, пожалуй, теперь вы должны судить меня на консоумольском собрании. Меч я сдам, форму тоже. А дальше я готова к любому приговору. Словом, не та оказалась ваша новая Войтто. Другая жизнь, другой мир — все это, видимо, нарушило мой характер. Я жутко виновата перед всей Хонкой — я не оправдала многовековых надежд, пустила прахом труды вашего отряда и всех предыдущих отрядов, все эти поиски, создание порталов и разумных коней. И теперь вам больше нечего ждать. Я должна была сразу сказать, что я простая школьница Вика Никифорова, а никакая не Войтто, что я не справлюсь с ее ролью, и всё.
Повисло неловкое молчание. Подняв глаза, девочка увидела, что друзья смотрят на нее с недоумением. Наконец, тишину нарушил Ладвапунг:
— Войтто, что ты такое говоришь? Да у нас здесь никогда не было таких успехов! За несколько дней тебе удалось обезвредить столько врагов, сколько мы не могли за многие годы! И впервые за долгое время врагам достался всего лишь один пленник, причем в результате трех налетов! А уж как ты спасла энергосистему, как легко и просто — до этого никто из нас не додумался бы!