...И вдруг все ахнули.
А может, наоборот, замерли, застыли, перестали дышать. Как и сам Димка, который неведомо как оказался перед нею, и она взяла его за руки, и, может быть, что-то негромко сказала или улыбнулась просто... А потом легко пробежала куда-то в темноту.
Димка понял, что Она говорила с ним. И он отвечал. Это даже не разговор был, у них словно появился общий сон. А что было в этом сне, Димка не помнил. Потому что снился сон одно мгновение, а на самом деле — дольше, чем вся Димкина жизнь.
...Глубокой ночью Праздник раскатился по Дереву. На земле, у Корнищ, жгли огромные костры. Хороводы искр кружились, поднимаясь снизу, как созвездия. Кто-то с гомоном и визгом носился мимо Димки вверх и вниз, и с веток было сброшено множество верёвочных лестниц и качелей.
А у Димки всё смешалось в голове. Праздник бурлил вокруг, как одна, сумасшедшая карусель. Она манила Димку. Забыться, сделать шаг — и тогда растает усталость, темнота наполнится мириадами огней, и можно всю ночь бегать по лестницам, зажигать искрящиеся гномьи свечи, пробовать угощение у костров, кружиться, дав ухватить себя за руки, в пляске, качаться на качелях, таких, что, кажется, летишь в черноту, прочь от дерева, от огней, словно стремительная птица — и вдруг замираешь, и снова падаешь в самую гущу праздника.
Но только Димку не отпускал, не давал забыться сон. Сон, который ему не приснился. Сон словно был где-то рядом, за потайной дверкой, и кто-то наблюдал оттуда за Димкой — и странными были те глаза...
Наконец, он не вытерпел — и когда Йолла потащил его смотреть чудесную заморскую гостью — птицу-медузу, попросил:
— Давай пойдём куда-нибудь, чтобы было тихо, таинственно и красиво?..
Йолла быстро закивал:
— Есть замечательное место! Я припас его напоследок...
Он открыл дверь в Дерево, нырнул в темноту, тут же зажёг фонарь и поманил Димку.
Внутри Дерева тоже тянулись лестницы. Когда Димка закрыл за собою дверь, воцарилась необычная тишина — полная растворённых в ней скрипов, еле уловимого гула и отголосков эха, потерявшегося в высоченном пространстве — Дерево-Башня было полым изнутри. До начала Праздника по этим лестницам спускался и поднимался самый разный народ — но сейчас внутри Дерева нельзя было обнаружить ни души.
— Эй! — весело прошептал Йолла. — Сейчас поедем наверх!
— В этих корзинах? — догадался Димка. Из пустоты внизу в пустоту вверху уходили две цепочки корзин, соединённых между собой толстым тросом. — А как они двигаются?
— Сейчас мы подтянем одну из корзин к краю нашей площадки. Потом выкатим вон из той щели груз, он по жёлобу скатится в корзину, и вся эта штука поедет вниз, а соседняя — вверх. Тогда мы прыгаем в корзину и поднимаемся, куда нам надо...
Йолла проделал всё быстро и умело, и у Димки, засомневавшегося, стоит ли доверяться подозрительному механизму, просто не оказалось времени, чтобы высказать эти опасения вслух. Он вслед за Йоллой очутился в корзине и перевёл дух. Корзина чуть покачивалась. Йолла объяснял:
...-А чтобы остановиться, бросаешь якорь. Вот этот крючок. Он цепляется за перила, и подъёмник останавливается...
— Высоко нам подниматься?
— Если бы топали по лестницам, целый час. Надо почти в самую верхушку. В Мёртвую ветку.
У Димки по спине пробежал холодок.
— Как это — Мёртвую?
— Ну, сухую. Там никто не живёт. И я не помню, чтобы кто-нибудь жил...
— А почему она засохла?
— Я разное слышал. Одни говорят, будто давным-давно, во времена, когда из Пустынь на Город напали Безголовые, в Дерево явился чужой колдун. Он прилетел на большом корабле, и в этой ветке у него был разговор с древлюком. Что-то меж ними произошло, и колдун наслал заклинание, чтобы погубить Дерево. Но двревлюк отразил его. Только ветка засохла... А ещё говорят, будто её просто опалила молния...
— А Дереву много лет?
Йолла вытянул губы трубочкой... И вскочил, хватая якорь.
— Ай! Мы чуть не проехали!
В Мёртвую ветку вела обыкновенная дверь. Она выглядела только чуть ссохшейся и неплотно прилегающей, а деревянная дверная ручка утратила полированную гладкость и треснула посередине. Димке в нос попала труха, он изо всех сил зажал себе нос — но сдержаться не сумел и чихнул.
— Ой... — сказал он. — Слышишь?
— Что?
— Какой-то шум...
— Это начался дождь. — Йолла приложил ухо к стене и прикрыл глаза.
— Он помешает Празднику?
— Вряд ли. Это лёгкий дождик, и внизу, у корней, его, наверное, даже не заметят.
Они пошли по длинному коридору; то справа, то слева Димка видел маленькие, в его рост, а иногда и меньше, круглые дверки. Некоторые из них были приоткрыты. Димке показалось, будто в Мёртвой ветке повис тонкий, но пропитавший абсолютно всё, горьковатый запах полыни.