И не знаю — качнуло лодку, или я, одурев, совсем утратил осторожность — выкувыркнулся в воду без звука, даже не вполне осознал в первые мгновения, что произошло. Лодка, однако, осталась на плаву, и я очень удачно, падая, не потерял её, вцепился рукою в борт. Втянул судорожно ртом воздух, будто думал, что тонуть начну сей же миг — но потом быстро опомнился, приказал себе рот зря не разевать, а то, воды наглотавшись, и в луже утонуть недолго.
Обернулся я — а берег совсем близко. Течение реки, казалось, совсем замерло. Всё сделалось неподвижным, и я чуть расслабился, погрузился в воду по самый подбородок. Есть! Берег под ногами есть!
Я боялся, что будет холодно и неуютно — берег пустой, а я весь мокрый. Плыть дальше я не мог. Это было одно из тех, странных знаний, объяснить которые почти невозможно. Именно потому, что можно придумать тысячу объяснений, но главное и настоящее так и останется где-то за полосой тумана.
Я лёг на песок, и показалось, будто он тёплый. Он согревал меня не только снизу, а всего. Я лежал на животе, а сумка с Кристаллом давила мне в бок, но я долго не отодвигал её, чувствуя благодарность, что Кристалл со мной.
Сперва мне казалось, что я усну. Мне было хорошо так лежать, но мысли оставались ясными. Тогда я вытащил Кристалл. Я подумал, что минутку посмотрю на Димку, а потом попробую определить, где я сам очутился.
Кристалл привычно засветился, я пододвинул его очень близко к лицу, он почти касался моей щеки. Я ждал, но в глубине Кристалла было темно, и я не мог этого понять, потому что Кристалл прежде показывал даже скрытые в подземельях клады... Я рассердился и чуть-чуть испугался. Сжимая Кристалл в ладони, я прямо чувствовал, как вхожу в него весь, всё глубже и глубже... и, наконец, что-то появилось — золотисто-серые очертания... я сперва не мог понять, что это? Пока не сдвинул изображение чуть в сторону. Оказалось — самая обыкновенная чашка. Картинка была такою, словно её освещал слабый-слабый свет луны. Я с облегчением выдохнул — дальше я увидел Димкину ладонь и спутавшиеся пряди волос. Кристалл как будто не хотел показывать его лицо, скользил мимо... Такого ещё не бывало, что за фокусы!? Я забеспокоился всерьёз и очень жёстко захотел увидеть Димкины глаза. Кристалл подчинился. Димкино лицо (он спал, конечно), надвинулось на меня, но картинка не замерла — я сам, будто соскользнув с обледенелой ветки, стал падать в неё...
...Через тьму. Тьма была короткой, я не успел испугаться очень сильно...
Вспыхнули яркие, зелёные и золотые — а потом и лазурные — краски. Я хотел зажмуриться, но то ли не сумел, то ли свет проникал в меня не через глаза... Яркий свет не слепил, как случается, если смотришь глазами, и жмуриться было совсем не обязательно.
Потом я увидел деревья...
Можно не догадаться, что это деревья — они были до смешного крошечные, я мог их стволы обхватывать руками!!
Какое странное место! Я бы решил, что оно мне не нравится, если бы не удивительные, сияющее белые цветки на деревьях, на иных — так много, что кажется, будто на землю опустились облака, залитые солнцем, из тех, самых высоких, ослепительно свежих, сотканных из самых прозрачных капелек и самого чистого света, ни разу не касавшегося земли...
* * *
Я заблудился. И мой Кристалл ничего не показывает. И пошёл дождь. А в камышах бродит что-то тёмное. Может, медведь. Или ведьма.
Когда я вышел на берег, я думал, что попаду снова в лес. Но берег превратился в топь. Вокруг не было ничего, кроме камышей, воды и кочек. Время от времени я останавливался и вслушивался. Пока идёшь, грязь под ногами чавкает, прошлогодние стебли травы хрустят, а собственное пыхтение кажется кровожадным дыхание какого-то чудовища, крадущегося в тумане. Но стоит замереть — и все звуки исчезают. Зато жуть никуда не девается. Она стягивается отовсюду...
Запах дыма. Я обрадовался и завертел головой, но так и не определил, откуда его принесло.
Повелитель всех болотных троллей, утопленников и чертей! Клянусь, если до сумерек выберусь на сухой берег, я... полюблю это болото почти так же сильно, как Лес!
И зашагал наугад, и увидел костёр. Правда, это ещё не был желанный конец топей, но у костра сидел знакомый Хмарь, бродяга, он пожирал рыбу, кидая обугленных карасиков с головой и хвостом в широкий рот, быстро их проталкивая в глотку длинным, суставчатым пальцем.
Заметив меня, он удивлённо смигнул, перестал есть и как-то испуганно подвинулся на самый краешек перевёрнутой лодки. Потом вгляделся пристальней и кивнул.
— Я помню тебя. Только где... Уж не грабишь ли ты могильники в Приречьях?