Мальчик вернулся на пару ступеней и поставил светильник передо мной. Поднял взгляд.
– Когда вырасту,ты будешь моей парой.
Премилый ребёнок! Я так и стояла на лестнице, пока в тишине замка не хлопнула дверь и воспитательное порыкивание адальфины не стихло. Выдохнула, переводя дух, покачала головой. Ну и ну.
В комнате я с тоской посмотрела на неоконченную жилетку, махнула рукой и отправилась спать. Сил, чтобы заканчивать шитьё, уже не осталось. Утро вечера мудренее.
За окном едва начало светлеть, когда мне почудилось, что в дверь кто-то скребётся. Звук повторился и стих, а я замерла, пытаясь сообразить, что бы это могло быть. Крыса? Ветер? Решив, что не усну, пока не выясню, решительно встала и выглянула за дверь. Никого. Только на полу у порога – чёрный крошечный волк. Я подняла игрушку, вернулась в комнату и прошла к камину, что бы лучшe рассмотреть. Удивительная работа. Казалось, будто волк вот-вот зарычит, каждая шерстинка на шкуре была тщательно вырезана. От игрушки шёл едва заметный, приятный сосновый запах. Почувствовав, что улыбаюсь, взяла из кучки с шитьём кожаный шнурок, обвязала подарок и повесила на шею. Вот так. Теперь чёрный вoлк всегда будет со мной. Быть может, среди эдельвульфов мне будет не так уж плохо? Вчерашний уҗас из-за мальчишки отступил. Он ребёнок, он сын волков, ему положено вести себя по–звериному. Но своё отношение к детскому коридору на втором этаже я пересмотрела. Взрослые охраняют не детей от окружающих, а окружающих от детей, не иначе.
Утром Ника, как всегда, принесла поднос.
– Может, я буду в столовую ходить? - было некомфортно, что за мной так присматривают. Обычно мы с воспитанницами по очереди дежурили на кухне, сами раскладывали еду по тарелкам, потом убирали со столов. Я понимала , что это только кажется простым делом.
– Леон сказал, тебе пока рано, - бросила Ника, озадачив. Когда это лекарь с ней обо мне беседовал? – Я побегу, мне сегодня в жилых коридорах убирать.
– Ладно, - растерянно пробормотала я.
Завтракать в одиночестве было странно. Оказалось, что оставаться одной , если раньше вокруг всегда были люди, очень грустно. А ведь когда-то я мечтала о тишине и одиночестве, хоть ненадолго, вот и получила на свою голову. Интересно, как там другие воспитанницы? А наши преподаватели? Назначили ли Марику убираться в ратушу, как она того хотела? Вымыв тарелку, села доделывать жилет. Было совершенно непонятно, чем еще заняться и куда пойти. Наверное, нужно поговорить с Леоном по поводу работы.
Я почувствовала присутствие за дверью прежде, чем раздался стук. Не знаю, как такой простой звук может что-то передавать, но он показался мне сдержанным и властным, как и его автор. Уже предвкушая привычные мурашки, чётко позвала:
– Войдите!
Богиня-матерь, скольких усилий мне стоило, что бы собственный голос предательски не дрогнул! Вот только я уже заметила, что невнятное блеяние и потупленный взгляд оборотни не ценят. И как изжить из себя многолетние привычки, въевшиеся в саму душу?
– Вилена, – учтиво кивнул Велард с порога. Погода разошлась, и за спиной эдельвульфа окно коридора радовало взор голубым небом, а сам чёрный вожак на фоне ясного пейзажа смотрелся совершенно странно и чужеродно, словно сын ночи, случайно забредший на площадь в разгар дня.
– Доброго дня, - я кивнула, в последний момент удержавшись, что бы не поклониться, но взор всё же потупила и руки впереди на юбке сцепила. В который раз напомнила себе, что я здесь не служанка, а до тех пор кланяться и слушаться нет нужды. Только вот привычки, будь они неладны!
– Я хотел поговорить. Спустишься в кабинет?
Кабинет. Апельсиновое недоразумение. Щёки залил румянец.
– Да, конечно, - кивнула я и поспешила следом за мужчиной.
– Что-то не так? - поинтересовался Велард. Я не поднимала взгляд с пола.
– П-почему вы так решили? – вышло почти жалoбно. Богиня-матерь, почему я не могу быть твёрдой и уверенной в себе! У других же как-то получается? Украдкой посмотрела на эдельвульфа. Кулаки сжаты, спина прямая, взгляд спокойный и уверенный, а еще он явно принюхивался.
– Ты пахнешь иначе. Не страхом, но как-то похоже.
Ох! Они и это чуют?
– Мне стыдно за апельсины, - призналась я и получила в ответ ободряющую улыбку, самыми кончиками губ.
– Всё в порядке. Не нужно волноваться.
Лучше бы он молчал. Или ругался, кричал, командовал. Я совсем не привыкла к сочувствию и пониманию. В груди образовался ком, и не знаю, что подействовало сильнее – слова, голос, интонация, улыбка, само присутствие Веларда или всё вместе, - но я почувcтвовала себя совершенно растерянной. Хотелось прижаться к боку чёрного эдельвульфа, рассказать ему обо всём-обо всём, пожаловаться на прошлую жизнь, и чтобы меня впервые по–настоящему поҗалели. Только вот я с детства усвоила, что нельзя показывать свою слабость. И Веларду не может быть дела до моих проблем. Я сиротка, обуза, и пусть по доброте душевной оборотни мне помогли, это не повод садиться им на шею и свешивать ножки.