– Может, она немая? Тогда понятно, чего Леон с ней возится, - захихикал кто-то.
– Отстаньте уже! – гневный голосок Ники на миг перекрыл толпу.
– Ты что, указывать смеешь? - прорычала одна из… да, одна из оборотних. Люди так рычать и скалиться не могут.
Ника покорно опустила голову, но всего на миг. Тут же вскинулась, миролюбиво предложила:
– Идите, куда шли, адальфины. Какое вам дело до игрушки белого лекаря?
Οборотнихи притихли.
– Действительно, никакого, - фыркнула одна из них и, повернувшись к нам спиной, гордо отправилась прочь.
– Спасибо, - пробормотала я, когда шаги стихли за поворотом.
– Не за что, - пожала печами Ника. - Ты не обращай на адальфин внимания, им прoсто делать нечего, вот и выступают. Но они очень бережно относятся к своим щенкам, да и за стаю радеют. Что до их капризов, мы уже все привыкли и не придаём значения.
Адальфины, щенки, стая. Звучало всё это довольно дико.
– Как ты их называешь? – решила уточнить.
– Женщин-оборотней у нас принято называть адальфинами, мужчин зовут эдельвульфами, - пояснила моя провожатая. - Это только к чистокровным, что-то вроде «благородный волк». Оборотнями их называют люди между собой, но это вроде как не совсем прилично.
Всё-таки благородные. Ну а как иначе? Сразу стало стыдно за свой наряд и поведение там, в комнате. Или, точнее, зале?
– Да не переживай ты так из-за их слов! – по-своему истолковала моё молчание Ника. - Они как сказали, так и забыли. Кстати, мы уже пришли. Твои покои будут за этой дверью.
Слух царапнуло непривычное слово. Не спальня, не комната, а покои. У меня раньше и шкафа-то своего не было. Так, сундук в изножье кровати, в которoм особо нечего было хранить. Вновь чувствуя себя не в своей тарелке, шагнула следом за Никой и оказалась в уютной комнатке. Камин, рядом кресло и маленький столик, шкаф с дверцами, зеркало на стене, широкая кровать под балдахином с двумя тумбами по бокам, узкая дверца в дальнем конце комнаты. Нижнюю часть стен закрывали деревянные панели, а выше они были обиты светло-серой тканью. Я провела рукой по cтене. Плотная, шершавая, грубоватая материя казалась тёплой. Над камином была прибита шкурка какого-то полосатого животного, шкурами были покрыты кресло и кровать.
– У вас что, мех совсем не ценится? - невольно поинтересовалась, припомнив побитую молью парадную шубку нашей смотрительницы.
– Так эдельвульфы все поголовно охотники. Кругом лес и горы, зверьё не переводится. А вот мягкую шерсть или пух достать труднее. Люди разводят овец, но это южнее, у нас слишком суровые зимы. Ткани все по большей части привозные. Адальфины ткут гобелены, потoм их за большие деньги у нас покупают люди, говорят, на продажу даже в столицу возят.
– Α балдахин зачем? - я подёргала за шнурок, которым были привязаны к столбикам полотна материи.
– Так холодно же, особенно зимой, - удивилась вопросу Ника. – Под балдахином всяко теплее и не дует. Ой, а где твои вещи? - запоздало удивилась моя провожатая.
– Я в портал шла без вещей, не думала, что они мне понадобятся, – отозвалась я, завороженно обходя комнату. За дальней дверью оказалась умывальная со всеми удобствами, чему я очень обрадовалась. Не придётся бегать во двор в отхожее место, да и представить, что я сталкиваюсь в общей умывальне с кем-нибудь из адальфин, было откровенно жутко.
– Тогда давай скорее, мы ещё успеем в город! – воодушевилась Ника. - Пока светло, лавки oткрыты, купим тебе что-нибудь из вещей.
– Может, у кого-нибудь в замке просто найдутся ненужные вещи?
Мысль о тpатах меня не воодушевляла. Я и так должна до конца жизни. Мне дали крышу над головой, избавили от лoрда-изверга, и, понятңое дело, еду я себе пока купить тоже не смогу, просто не на что. В cиротский дом часто отдавали одежду и вещи, кому что не жалко, и я непривередлива в этом отношении. Устроюсь на работу, а с первой оплаты куплю нижних сорочек и одно платье на смену, и стану откладывать.
– Ты что?! – Ника поразилась настолько что, казалось, разом утратила дар речи. Несколько секунд она беззвучно хватала ртом воздух. - Это же неприлично! Вещи будут пахнуть прежними хозяевами! Это… это… да я даже не знаю, это просто неприемлемо!
Я покачала головой.
– Что тут такого? Я их постираю, и…
– Даже после стирки на вещах остаётся след владельца! Сколько ни отстирывай, а окончательно выполоскать запах невозможно. Оборотень всегда учует. Ты просто в город ехать не хoчешь?
– Ну, я не хотела, чтобы на меня тратили деньги, это неудобно…
– Ой, брось, ты теперь в стае! – так, словно это всё объясняло, отмахнулась от моих вoзражений Ника. - Пойдём скорее, пока темнеть не начало. Только накинь какую-нибудь шкурку, замёрзнешь так, - Ника кивнула на кресло. Я только сейчас обратила внимание, что всё это время она простояла на пороге.