Вилиус. Да нет, нет! Ничего этого не будет! Ну, посудите сами! (Понижая голос) Как бы мы к этому ни относились – вы понимаете, о чем я? – но они-то знают, за что они воевали! Да они ни за что на свете не отдадут свою принцессу за католика!
Маргарита. Да он еретик! Скажите, кардинал! Я просто уверена, что все фламандские главари – отъявленные еретики! И принц, и Эгмонт, и этот лысый голодранец граф де Горн!
Гранвелла (сквозь зубы). М-да, скоро мы будем иметь удовольствие полюбоваться на это ничтожество.
Вилиус. Нет, ваше высочество, это уж слишком! Они, конечно, люди дерзкие и самонадеянные, но все же не еретики!
Гранвелла. Я целиком присоединяюсь к господину президенту. Ведь что такое еретики? Это тупоумный скот, который смотрит в рот своим проповедникам! А наш принц Оранский искренне убежден, что умнее его нет никого на свете.
Маргарита. Он так прямо и заявляет?
Гранвелла. Ах, дорогая герцогиня! Ваш великий отец прозвал его Молчаливым не потому, что он не умеет говорить. Но молчать он умеет еще лучше!
Входит Барлемон.
Барлемон (кланяясь). Ваше высочество! Господа! Прошу извинить мое опоздание, но я боялся, что вовсе не приду сюда!
Вилиус. Как я вас понимаю! Сейчас всех, кого только можно, заваливают жалобами.
Маргарита. По-моему, барон, вы сами сейчас говорите, как жалобщик!
Барлемон. А вы считаете, мадам, что у меня нет для этого оснований? Вам известно, что я намерен в любом случае поддерживать любые меры правительства. Такова моя присяга. Но выражать восторги я не собираюсь!
В стране нет ни одного человека, которого бы не затронули так или иначе все эти… нововведения! А я, представьте себе, тоже не на небе нахожусь! Имейте в виду, кардинал, что все в один голос обвинят вас!
Гранвелла. Я даже не стану отвечать на подобные обвинения! Король задумал учредить новые епархии еще семь лет назад, а первым, кому он об этом сообщил, был маркиз де Берген!
Барлемон. Возможно! Но сейчас Берген кричит громче всех, что инквизиция – это позор рода человеческого, а вас, мой друг, прошу прощения, многие с радостью разорвали бы на куски!
Наступает неловкое молчание.
Маргарита. Ну хорошо, барон, вы все-таки скажите конкретно, чем недовольны вы? Вас-то ни в чем не обвиняют? Неужели вы боитесь криков? Рано или поздно они все равно замолчат!
Барлемон. Крики! Стране грозит разорение, мадам! (Протягивает ей пакет.) Вот, я составил полный доклад! Не для того, чтобы его зачитывали в Государственном совете, но чтоб вы меня потом не обвинили, что я вас не предупреждал!
Гранвелла. Да, те, кто творит историю, не боятся временно пожертвовать какими-нибудь благами! Но не каждому дано это понять!
Барлемон. Совершенно верно! И я очень боюсь, что пока будет твориться история, мои дети останутся без куска хлеба!
Маргарита (делавшая вид, что читает его доклад). Ну что же, ваши доводы вполне убедительны! Ни для кого не секрет, что с учреждением новых епархий будет связано некоторое перераспределение доходов! Возможности наши небезграничны, и вообще, угодить всем никогда нельзя! Но почему это должно отразиться на вас? Неужели мы станем отдавать кому-то хорошие места в обход вас и ваших детей? И я никак не могу понять, почему все так всполошились по поводу инквизиции? Там ведь тоже служат люди, а не изваяния!
Барлемон (вздыхая). Нет, что ни говорите, инквизиция – это ужасно! Если б не эти сектанты! Если б они не размножались с каждым часом!
Маргарита (кокетливо). Это вам так кажется, барон! А вот принц Оранский считает, что их здесь слишком мало, что надо бы еще привезти из Германии!
3. Брюссель. Дворец Нассау. Двое всадников спешиваются у парадного входа.
Огромный вестибюль дворца. Симонсен – управляющий принца – спешит навстречу прибывшим посетителям.
Симонсен (пожимая руку старшему). Как я рад вас видеть, дорогой ван Стрален! Как обрадуется его светлость!
Ван Стрален[5]. Это (указывая на своего спутника) Ян Рубенс, мой новый помощник.
Симонсен (пожимая руку второму). Все антверпенцы – желанные гости в этом доме. А тем паче отцы города!
Ван Стрален. Мы боимся, Симонсен, что скоро они станут гостями совсем в других местах. И не очень-то желанными.
Симонсен. Что, уже разбегаются?