Во многих городах епископ приобретал права графа, которые отныне становились принадлежностью его кафедры. Церковные владения, уже на протяжении нескольких столетий пользовавшиеся административным и фискальным иммунитетом, становились независимыми сеньориями, постоянно расширявшимися за счет дарений, и более богатыми, нежели светские сеньории, благодаря тому, что избегали превратностей, сопряженных с разделами и передачей по наследству. При этом они носили имя не владельца, а соответствующего святого покровителя, например земля святого Бенедикта. Епископы и аббаты имели своих вассалов и рыцарей и осуществляли пожалование фьефов. Даже духовная миссия прелата в конце концов до некоторой степени уподоблялась фьефу. Вручение епископского посоха представляло собой обряд инвеституры, который совершался местным светским сеньором, и новоиспеченный епископ приносил ему вассальную присягу. Вместе с тем под покровом иммунитета и права убежища формировалась настоящая территориальная власть, и церковные владения выходили из-под какой-либо внешней юрисдикции, так что фогты, действуя от имени прелатов, пользовались неограниченными полномочиями, злоупотребляя ими еще больше, чем управляющие светскими имениями.
Прелатами становились те, кто что-то значил в мирских делах: этого избрали епископом за его богатства, того — за его военную мощь, а некоторые просто покупали должность. Хотя немало было благочестивых и образованных епископов, многие отнюдь не блистали этими достоинствами: епископ Бове в правление Филиппа I был неграмотным, епископ Тура — активным гомосексуалистом, что служило источником вдохновения для сочинителей фривольных песенок, а епископ Лaна увлекался шутовством, пародируя богослужение. Это, разумеется, не прибавляло престижа обладателям епископского сана, а ведь епископ занимал первое место среди тех, чьим общественным долгом было помогать людям в обретении Небесного Царствия: только он один мог отпускать наиболее тяжелые грехи.
Экономические и социальные различия в среде духовенства были не менее разительны, чем среди мирян. Окружавшие епископа каноники, обладавшие земельной собственностью, сами были большими господами, зато располагавшиеся на самом низу социальной лестницы служители сельских приходов мало чем отличались от своей паствы. Приходская церковь всецело зависела от сеньора, завладевшего ею и превратившего ее в источник доходов, из которых он выделял в виде дара малую толику священнику. Дабы тот мог как-то свести концы с концами, он наделял его участком земли, обрабатывать который приходилось самому священнослужителю. Обычно эту должность занимал тот, кого сам сеньор выбрал из числа детей своих держателей или сервов и кому кюре из соседней деревни преподал несколько уроков литургии. Интеллектуальный уровень таких священников оставался (какими бы достоинствами ни наделил их Создатель) скандально низким. Хорошо, если они умели скороговоркой пробормотать текст мессы, который, не понимая, зазубрили наизусть, и совершать таинства. В хозяйственном отношении сельский священник не мог обходиться без помощи женщины. Живя с женой или сожительницей, обремененный семейством, он до того примирялся со своей жалкой и презренной судьбой, что кое-где возникали даже династии такого духовенства. Другие, будучи не в состоянии исполнять службу за неимением самого необходимого и подвергаясь со стороны господина телесным наказаниям наряду с сервами, оказавшись в крайне бедственном положении, предавались беспробудному пьянству или пускались в бега. Сообщают, что были среди сельского духовенства и колдуны.
Церковь 1000 года нуждалась в реформировании во всех отношениях — политическом, моральном, догматическом. Движение за реформу Церкви началось еще в X веке одновременно в Лотарингии, Англии и Бургундии в недрах монашеских орденов, несомненно, более восприимчивых к переменам, чем белое духовенство, тесно связанное с интересами сеньоров. Уроженец Намюра Жерар де Бронь восстановил дисциплину во многих монастырях Лотарингии, и его пример вдохновил англосакса Дунстана, который, в свою очередь, поддерживал отношения с аббатством Флёри-сюр-Луар, испытавшим на себе влияние Клюни — аббатства, основанного в 910 году Берноном при поддержке герцога Аквитанского, которое восстановило и исправило по образцу предыдущего века старый бенедиктинский устав. В исправленном варианте он предписывал монахам, давшим тройной обет бедности, послушания и целомудрия, во всем придерживаться коллективной жизни — в дортуаре, трапезной и часовне. Тонзура и строго единообразное облачение стирали индивидуальные различия. Время делилось между молитвой и различными работами. Привычное зрелище представляла собой вереница монахов, отправлявшихся на поля с мотыгой или мешком зерна на плече или толкавших впереди себя тачку с навозом.