- Ты что наделал! – бледнея, воскликнул Мишка, - Тикаем отсюда, попадёт!
Я схватил машинку и запустил её подальше в реку, потом мы подхватились и побежали на Восток, если не ошиблись с направлением.
Бежали, не разбирая дороги, пока не выдохлись.
Остановившись на небольшой полянке, решили передохнуть.
- Что это было? – спросил Мишка, слегка успокоив дыхание. Я пожал плечами:
- Я думаю, радиовзрыватель. Скорее всего, основной заряд спрятали внутри быков, потом заминировали всё остальное, особо не маскируя. Немцы разминировали мост, не заметив вторую закладку, и вот мы, такие красивые, нажали на кнопку…
- Откуда ты всё это знаешь? – подозрительно спросил меня Мишка.
- Ничего я не знаю, - не стал скрывать я, - Ты же знаешь меня всю жизнь, когда бы
я успел выучиться на диверсанта?!
- Откуда я знаю? Может, тогда, когда тебя сажали в карцер.
- В карцер?
- Ну да. В нашем детдоме был карцер, туда сажали нарушителей. Тебя долго не было. Может, тебя чему-то учили?
- Не надо гадать, Минька, - грызя травинку, произнёс я, - если бы я что-то помнил…
- Когда вспомнишь, расскажешь? – сгорая от любопытства, спросил Мишка.
- Если это не государственная тайна, - ответил я.
- Да, это похоже на тайну, - согласился Мишка, - Взорвал склад, взорвал мост! Я начинаю тебя бояться!
- Не бойся, я с тобой! – ответил я, - Давай ещё немного отдохнём, да и отправимся вперёд. Может, найдём кого из своих. Должны же здесь остаться какие-то войска.
- Какие ещё войска? – удивился Мишка.
- Окруженцы. Видишь, с какой скоростью движется немец? Где-то наши войска держатся, а где-то враг прорывается, и окружают тех, кто не отступает, понимаешь?
- Понимаю, - побледневшими губами проговорил Мишка, - Что с ними будет?
- Надо думать, что с нами будет. Думаю, разыскать такой отряд и прорываться с ним к нашим.
- А потом? В тыл?
- Постараются отправить, но может не получиться ничего. Сейчас такая неразбериха, что нам безопаснее находиться в войсках, чем ехать в тыл.
- Это так, - согласился Мишка.
- Ну, что, отдохнул? Пошли.
- Пошли… - кряхтя, поднялся мой друг.
Мы отправились наугад, думая, как выбраться из леса. Но через некоторое время не обрадовались этому: лес пересекала широкая дорога.
Мы залегли на обочине, в кустах, наблюдая за дорогой. Опаснее всего на войне пересекать дорогу. Вроде неширокая, и проглядывается в обе стороны, но, как только выйдешь, обязательно кому-нибудь попадёшься на глаза, и надеяться на то, что ты всего лишь пацан, и никому не нужен, не стоит. Может, наоборот, потому что не сможешь оказать сопротивления. Думаете, мало вокруг мрази? Все такие честные: эти – порядочные тевтонцы, эти – порядочные советские граждане…
Не стоит окрашивать мир в розовый цвет, с той и другой стороны можно ждать чего угодно. Подумав об осторожности, я, однако, не собирался выжидать здесь до ночи, идти надо, с каждым часом фронт катится на Восток, не догонишь. Почему-то я это понимал. Поэтому, вылезши из кустов, я подошёл к обочине и внимательно посмотрел сначала налево, потом направо. Ни шума мотора, ни треска мотоцикла слышно не было. Я махнул рукой, и мы побежали через дорогу…
Вот откуда нам было знать, что здесь есть ещё лесная дорога? И что именно сейчас по ней едут полицаи?
Увидев нас, бегущих через дорогу, они начали кричать, свистеть, кто-то даже выстрелил вслед.
- Стой! – вопили вслед нам, но мы ничего не слышали, пробиваясь сквозь редкий подлесок. Да, очень редкий. Это был не лес, а какой - то парк. Через некоторое время навстречу нам выскочил мотоцикл с коляской, и мы бросились в разные стороны.
Мы не договаривались, так получилось. Когда я обнаружил, что остался один, остановился, и стал прислушиваться. Шум раздавался справа от меня. Погоня продолжалась недолго, скоро я услышал удар и болезненный вскрик. Кричал явно Мишка. Чертыхнувшись, я пошёл в том направлении. Выйдя к кустам, я пошёл вдоль них, надеясь хоть немного укрыться от посторонних взглядов.
Через некоторое время я вышел к полуразрушенному дому, обнесённому забором, который в некоторых местах обвалился.
Возле одной из дыр я остановился и залёг. Мне открывался хороший вид на заросший двор, на котором были вкопаны несколько столбов, была устроена коновязь в виде бревна, горизонтально лежащего на вкопанных чурбанах с метр высотой, дальше станок для подковывания лошадей.
Сюда привели Мишку. Из развалин вышли два немца, в расстёгнутых мундирах, что-то спросили полицаев. Я услышал: «юде».
- Еврейчик! – радостно захохотал один из полицаев.
Другой стал раздевать Мишку. Тот отбивался, но, получив увесистую плюху, обмяк.
Раздев Мишку, они привязали его к бревну, причём руки растянули вдоль бревна.
- Может, не еврей? – засомневался кто-то, - смотри, не обрезанный!
- Долго ли! – захохотал кто-то, - смотри, как это делается! – он взмахнул рукой, и я услышал полный боли вопль своего друга.
Я сжал кулаки так, что ногти больно впились в ладони.
К Мишке подошёл немец, с автоматом на плече, пьяно пошатываясь.
- Юде? – спросил он.
- Эспаньёл! – прохрипел Мишка.
- Найн! – засмеялся немец, показывая рукой на живот Мишке, - Юде!
Он отошёл на два шага назад, снял автомат с плеча и наставил на Мишку:
- Та-та-та! – сказал он, и засмеялся. Потом что-то сказал полицаям. Те склонились и побежали на кузню, как я определил. Выбежав оттуда, один из полицаев подошёл к Мишке, поигрывая молотком.
«Что он собирается делать?» - мелькнула у меня мысль. В животе всё сжалось, во рту появился медный привкус.
Полицай что-то поставил на ладонь Мишке и стукнул молотком. Мишка страшно взвыл, с визгом. Я не сразу понял, что происходит, но, когда полицай перешёл к другой руке, понял…
Глаза застлала красная пелена, я чуть не бросился на выручку, рвать глотки врагу. Чудом удержался на месте.
- Вилька! – вопил от боли Мишка, - Вилька! Убей! Убей всех! Убей! Отомсти!
Полицай, нисколько не дрогнув, методично вколачивал гвозди в ладошки моего друга…
Я, не теряя рассудка, отполз подальше от забора, и кинулся прочь, думая, где можно раздобыть автомат, или пулемёт, чтобы выкосить всю эту нечисть.
Я бежал в сторону дороги, помня, что где-то должна быть телега с полицаями. Может, на телеге есть хотя бы винтовка.
Однако далеко я не убежал, обо что-то споткнулся, и кубарем полетел в овраг.
Не успев вскрикнуть, оказался в чьих-то сильных руках. Рот мне зажимала широкая ладонь, пахнущая махоркой.
- Тихо! – прошептали мне на ухо.
Я огляделся. Вокруг меня сидели четверо мужчин в маскировочных комбинезонах.
«Полковая разведка!» - почему-то мелькнуло у меня в голове. Меня отпустили.
- Ребята! – радостно прошептал я, но тут же чуть не заплакал:
- Ребята, там моего друга убивают! Помогите!
- Кто убивает? Зачем?
- Мой друг, понимаете, он наполовину еврей, над ним издеваются! – не сдерживая слёз, забормотал я, - Его прибили гвоздями за руки к бревну!
Мужчины побледнели:
- Ты это сам видел, малыш? – я часто закивал головой, брызгая слезами.
- У нас задание… - начал один из них.
- Да ты что, командир? – прошипел один из них, - Ты пройдёшь мимо такого, и спокойно отправишься выполнять задание? Ради кого мы воюем?! Вот, ради них!
- Всё! Хватит рассуждать, веди, малыш!
Что там говорить, разведчики умели ходить! Но я тоже, откуда-то знал, как поставить ногу, чтобы не переломилась ветка, не зашуршал листок, не скрипнула галька, причём бежал бегом.