- Во! – засмеялись мужчины, - Как настал обед, сразу проснулся! Молодец!
Мне сунули в руки банку с тушёнкой и краюху хлеба:
- Штык у тебя свой. Не побрезгуешь? – я отрицательно покачал головой, я ведь почистил штык. Поэтому, вынув его из ножен, начал с аппетитом уничтожать тушёную говядину.
- Как там Мишка? – спросил я с набитым ртом.
- Спит твой дружок, живой. Дальше как, пойдёшь, или поедешь?
- Пойду, - вздохнул я, - Не маленький.
- Сейчас уже не такая холодная вода будет, нагретая солнцем. Потерпи, а то командир выдохся, никому тебя не хочет уступать. Похож ты, говорит, на его младшего братишку.
Ну, дела, подумал я, а меня считали чистокровным немцем.
Немного отдохнув, отправились дальше.
Где-то, через час пути мы услышали перестрелку. Остановились и прислушались.
- Наши? – спросил кто-то.
- В той стороне, как будто. Нарвались?
- Вперёд! – скомандовал командир, - нам, главное, не нарваться! Таких языков захватили!
- Возьмёте в разведчики? – осмелился я спросить, оперевшись на слегу.
- Обязательно возьмём, - немедленно отозвался дядя, который больше всех нёс Мишку. Куда мы без вас.
- А вы не смейтесь, - пропыхтел я, - В Германии у меня оказались родственники, так что прикрытие железное!
- Ну и что за секреты ты будешь пересылать из школы? – поинтересовались у меня, - или поступишь на службу в рейсхканцелярию?
Я запыхтел ещё громче. Это правда. Отправят меня в школу, драться буду с мальчишками, вот и вся моя шпионская деятельность.
Если бы меня оставил при себе дядя Отто… Вот интересно, заявись я снова к нему, что он скажет? Расстреляет сразу, или поверит в мои сказки, как меня похитили красные, а я сбежал, бросив друга…
Да и вообще, надо сначала немецкий выучить, или вспомнить, если знал. Что-то я знаю, диверсию на станции как-то провёл, на мост зарился, даже взорвал… случайно.
Зачем я полез под разлагающийся труп красноармейца? Интуиция. Кто я?
- Ну, что молчишь, разведчик?
- А что говорить? Всё равно не возьмёте. Хотя я здорово мог бы помочь вам. На детей мало обращают внимание, если ты не еврей, а наоборот, немец. Вот только язык надо подтянуть, ничего не помню.
- Жалко, что не помнишь, сошёл бы за переводчика.
- Мишка знает, немецкий и испанский.
- Разговорчики! – оборвал нас командир, - Кажется, выходим.
Мы действительно, вышли на сухое место, повалились на землю, я разулся, вылил воду из ботинок, растёр свои набухшие, морщинистые ноги.
Один из разведчиков достал из своего вещмешка портянки, накрутил мне на ноги:
- Собьёшь совсем ноги, носи.
- Слушайте, а куда мы идём? Неужели фронт так близко?
- Нет, Вилька, не фронт. Здесь базируется партизанский отряд, туда и направляемся, у них рация есть, даже аэродром.
- Уже партизанский отряд?
- Чему ты удивляешься? Таков был изначальный план. Есть немало законсервированных баз с продуктами, вооружением.
- А почему нам было не ударить первыми?
- Ну, ты сказанул! У нас же пакт был.
- У немцев тоже был!
- Представляешь, что было бы, напади мы первыми?
- Интересно, что было бы?
- Давай у командира спросим. Скажи, командир.
- Весь мир следил за нами, Вилька. Если бы мы напали первыми, против нас воевали бы полмира. Может, и японцы вступили бы.
- А немцы, кроме нас, никого не трогали? Почему они были у нас на границе? Мы всегда были соседями?
- Что ты… Немцы захватили Чехию, Австрию, Польшу, половину Франции, Швецию, Норвегию, несколько маленьких стран, бомбили Англию…
- А если бы мы напали на Германию, эти страны выступили бы против нас? – перебил я командира.
- Есть ещё САСШ.
- Они бы бомбили Англию?
- Они не помогали бы нам.
- Сейчас наши войска подходили бы к Берлину, а не немцы к Москве. Вольф сказал, осенью они возьмут Москву!
- Не верь, Вилька! Пропаганда!
- Да уж, пропаганда…- мрачно сказал я.
- Хватит! Если бы, да кабы! Имеем то, что имеем, так что, встали, и пошли в расположение!
Отряд снова растянулся цепочкой, моё место было посередине, впереди несли Мишку. Он так и не пришёл в себя.
У меня от усталости опять начали слипаться глаза, когда наш маленький отряд попал в засаду.
Мы вовремя залегли, и никто не пострадал. Засада ждала нас с другой стороны, сразу не сориентировались, но и нам было некуда бежать.
Пока отчаянно отстреливались, откуда-то ещё послышалась стрельба.
Я приподнялся на локтях, чтобы посмотреть, кто стреляет.
- Наши! – закричал я, и получил две пули в грудь.
…Я открыл глаза, и не понял, где нахожусь. Светлая белая палата, солнце проникает сквозь окно, занавешенное лёгкими занавесками. Что-то попискивало возле меня.
Скосив глаза, увидел какую-то аппаратуру.
Что со мной? Попал под обстрел? Взорвалась граната? Попытался вспомнить.
Наш последний рейд закончился неожиданной встречей с бандитами, которые тоже не ожидали нас встретить здесь. По это тропе давно не ходили караваны контрабандистов. И вот, здрасте! Сразу все вскинули «калаши», началась перестрелка.
Как же меня угораздило? Я же был в бронике! Однако грудь болит. Может, поломало рёбра? Вздохнуть тяжело.
Пока я размышлял, открылась дверь и вошла молоденькая медсестра.
- Больной наш очнулся! – улыбнулась она, - Кушать будем? – я кивнул, почувствовав сильный голод.
- Сейчас принесу манной кашки, - подмигнула мне она, и вышла.
Когда я уже устал ждать, снова вошла сестричка, сказав за дверью кому-то, чтобы подождал, пока она не накормит больного.
- Кто там? – прошептал я, удивляясь слабости своего голоса.
- Дружок твой. Сам недавно очнулся, так и дежурит возле твоей двери, ждёт, когда ты придёшь в себя. Сейчас поешь, запущу на пять минут, а то покоя не даст…
Сестра присела на стул рядом с кроватью, размешала кашу, и с ложечки стала меня кормить, приговаривая:
- Умница, мальчик, хороший аппетит – лучшее лекарство. Так скоро поправишься, малыш…
Что это она сюсюкает со мной? Неужели я так плох? – думал я, с удовольствием поглощая вкусную кашу со сливочным маслом. Наконец каша кончилась, я облизнулся и тонким голосом поблагодарил медсестру, попросив принести в следующий раз побольше такой вкуснятины.
Сестричка засмеялась, погладила меня по щеке, и обещала откормить меня, чтобы не просвечивал насквозь.
Она ушла, а ко мне зашёл… Мишка. Я перестал дышать. Мишка скакал на костылях, кисти были перевязаны, но на лице красовалась широчайшая улыбка.
- Вилька! Наконец-то. Я уже устал ждать, когда ты проснёшься, всё спит и спит…- Мишка всхлипнул, утёр слезу, опустился на стул, и снова заулыбался: - Это ты меня оттуда вытащил? Я-то быстро потерял сознание от боли, не помню, что потом было.
- Я наткнулся на наших разведчиков! – прошептал я, - Они и побили всех полицаев, а немцев допрашивали. Одного я… - я вспомнил, как воткнул штык в глаз немцу, и мне стало плохо.
- Тебе плохо? Вилька, может, врача?
- Не надо, Минь, уже прошло. Лучше скажи… - я улыбнулся, - Тебе всю письку отрезали, или половину?
Мишка дёрнулся, испуганно посмотрев на меня.
- Нет, не отрезали, только кожу срезали, чтобы я был как будто обрезанный. Слава богу! – вздохнул он. Меня разбирал смех: - А зачем тебе писька, Минька?
- Как зачем? – удивился Мишка, - а писить?
- Ну, ты и так мог, как девчонка! – не унимался я.
- Ты что, не знаешь, зачем мальчику писька? – удивился Мишка.
- Не-а! - продолжал веселиться я. Между тем от смеха начала болеть грудь.
- Ладно, подрастёшь, поймёшь! – нахмурился Мишка, но, глянув на меня, улыбнулся: