– Отведай-ка это чудесное мороженое с фруктами, – добродушно предложил Дэвид.
Один из самых странных аспектов жизни – это когда при тебе о чем-нибудь упомянули, а потом и суток не пройдет, как ты натыкаешься на упоминание о том же самом. С примером такой странности я столкнулся на следующее утро.
Зазвонил телефон, и я снял трубку.
– Флаксман семьдесят три – восемьсот сорок один.
Послышался судорожный вздох, а потом чей-то голос с вызовом выпалил на едином дыхании:
– Я все обдумала, и я приеду!
Я, чувствуя себя довольно дико, перебрал в уме возможные варианты.
– Великолепно, – сказал я, пытаясь выгадать время. – А это?..
– В конце концов, – продолжал голос, – молния никогда не ударяет в одно и то же место дважды.
– Вы уверены, что не ошиблись номером?
– Конечно. Вы же Марк Истербрук?
– Понял! – воскликнул я. – Миссис Оливер!
– О, – удивленно произнес голос. – Так вы меня не узнали? Я как-то об этом не подумала. Я насчет праздника Роды. Я поеду и буду надписывать там книжки, если ей так хочется.
– Чрезвычайно мило с вашей стороны. Конечно, вас там пригласят в гости.
– Вечеринок ведь не будет? – со страхом спросила миссис Оливер. – Вы же знаете, как это бывает, – продолжала она. – Ко мне подходят люди и спрашивают, пишу ли я что-нибудь сейчас, как будто не видят, что ничего я не пишу, а пью имбирный эль или томатный сок. И говорят, как они любят мои книги, – конечно, это приятно, но я никогда не знаю, как правильно на такое отвечать. Если скажешь: «Я очень рада» – это все равно что сказать: «Рада с вами познакомиться», такая банальность… Как думаете, они не захотят, чтобы я отправилась выпивать в «Розовую лошадь»?
– В «Розовую лошадь»?
– Э-э, в «Белый конь». Я имею в виду паб. В пабах мне делается худо. Я могу всего лишь выпить чуточку пива, и все равно у меня начинает ужасно бурчать в животе.
– А что вообще такое «Белый конь»?
– Просто там есть паб с таким названием, разве нет? А может, я имела в виду «Розовую лошадь»? А может, он не там, а где-нибудь еще… Или я его просто вообразила… Я могу вообразить массу всякого разного.
– Как успехи с какаду? – осведомился я.
– Какаду? – Судя по голосу, миссис Оливер совершенно растерялась.
– И с мячом для крикета?
– Ну знаете ли! – с достоинством сказала писательница. – Похоже, вы или спятили, или у вас похмелье, или уж не знаю что еще. Розовые кони, какаду, крикетные шары…
И она бросила трубку.
Я все еще раздумывал об этом втором упоминании о «Белом коне», когда телефон зазвонил снова. На сей раз мистер Сомс Уайт, известный адвокат, напомнил, что, согласно завещанию моей крестной, леди Хескет-Дюбуа, я имею право выбрать три ее картины.
– Конечно, там нет ничего особенно ценного, – сказал мистер Сомс Уайт своим обычным меланхоличным тоном капитулирующего человека. – Но, насколько я понимаю, вы в свое время восхищались некоторыми картинами покойной.
– У нее были прелестные акварели на индийские темы, – сказал я.
– О да, – подтвердил мистер Сомс Уайт. – Но законность завещания теперь установлена, и один из душеприказчиков, коим являюсь я, подготавливает распродажу имущества в ее лондонском доме. Если б вы в ближайшее время смогли заглянуть на Элсмир-сквер…
– Уже еду, – сказал я.
Похоже, утро выдалось неблагоприятным для работы.
С тремя выбранными акварелями под мышкой я вышел из дома сорок девять по Элсмир-сквер – и тут же столкнулся с каким-то человеком, поднимавшимся по ступеням. Я извинился, получил ответные извинения и уже собирался остановить проезжавшее мимо такси, как вдруг меня осенило. Я круто обернулся и окликнул:
– Эй… Вы, случайно, не Корриган?
– Так и есть… А вы… Марк Истербрук!
Мы с Джимом Корриганом были друзьями в наши оксфордские дни, но прошло, наверное, не меньше пятнадцати лет с тех пор, как мы виделись в последний раз.
– Так и подумал – кто-то знакомый… Только не сразу понял кто, – сказал Корриган. – Время от времени читаю твои статьи… И должен сказать, просто наслаждаюсь ими.
– А ты как? Ушел в научную работу, как собирался?
Корриган вздохнул:
– Едва ли. Это дорогостоящее занятие – если хочешь вести независимую жизнь и сам себя обеспечивать. И если у тебя нет ручного миллионера или поддающегося внушению треста.
– Ты же занимался печеночными сосальщиками?
– Ну и память у тебя!.. Нет, с ними я покончил. Свойства желез внутренней секреции – вот чем я интересуюсь сегодня. Ты ведь даже не слышал о них! Мандариановые гланды, имеют связь с селезенкой. С виду от них вообще никакой пользы!