Он говорил с энтузиазмом настоящего ученого.
– Так в чем же тогда великий замысел?
– Ну, – виновато признался Корриган, – у меня есть теория, что они могут влиять на поведение человека. Грубо говоря, выполнять роль тормозной жидкости. Нет жидкости – тормоза не работают. Недостаток таких секретов может – всего лишь теоретически – превратить человека в преступника.
Я присвистнул.
– А как же первородный грех?
– Вот именно! – сказал доктор Корриган. – Священникам это не понравилось бы, верно? К сожалению, я никого не смог заинтересовать своей теорией. И теперь я полицейский врач в северо-восточном отделении. Очень интересная работа. Встречаешь множество разных криминальных типов… Не стану утомлять тебя профессиональными разговорами. Если только… Не хочешь ли со мной пообедать?
– Конечно. Но ведь ты, кажется, шел туда? – Я кивнул на дом за спиной Корригана.
– Да как сказать, – сказал Корриган. – Вообще-то, я собирался явиться туда без спроса.
– Там никого нет, кроме сторожа.
– Так я и подумал. Но я хотел выяснить кое-что о покойной леди Хескет-Дюбуа, если повезет.
– Осмелюсь заявить, я могу рассказать тебе о ней больше сторожа. Она была моей крестной.
– Да ну? Вот так удача! Куда пойдем обедать? Тут неподалеку, на Лаундс-сквер, есть маленькое заведение – не роскошное, но там готовят бесподобные супы из морепродуктов.
Мы устроились в этом маленьком ресторанчике, и бледный парень в брюках французского моряка принес нам дымящуюся супницу.
– Объедение! – сказал я, попробовав суп. – А теперь скажи-ка, Корриган, что бы ты хотел узнать насчет старушки? И, между прочим, зачем?
– Это довольно длинная история, – ответил мой друг. – Сперва расскажи, какой она была, та старая леди.
Я призадумался:
– Старомодной. Викторианского типа. Вдовой экс-губернатора какого-то малоизвестного островка. Она была богата и любила комфорт. На зиму уезжала за границу, в Эшторил[24] и тому подобные места. Дома у нее было ужасно – сплошная викторианская мебель и самое худшее, самое витиевато украшенное викторианское серебро. Детей у нее не было, но она держала двух хорошо выдрессированных пуделей, которых просто обожала. Она была упрямой и своевольной. Консервативной. Доброй, но властной. Человеком твердо укоренившихся привычек. Что еще ты хочешь про нее узнать?
– Я не совсем уверен, – ответил Корриган. – А как по-твоему, ее мог кто-нибудь шантажировать?
– Шантажировать? – с нешуточным изумлением спросил я. – Просто не могу себе такого представить. С чего ты взял?
И вот тогда я впервые услышал об обстоятельствах убийства отца Гормана.
Я положил ложку и спросил:
– Тот список имен – он у тебя с собой?
– Оригинала нет, но я его переписал. Вот он.
Я взял листок, который Джим достал из кармана, и принялся изучать.
– Паркинсон? Я знаю двух Паркинсонов. Артура, который пошел служить на флот, и Генри, из какого-то министерства. Ормерод… Есть майор Ормерод, Блюз[25]. Сэндфорд… Когда я был мальчишкой, нашего старого пастора звали Сэндфорд. Хармондсворт? Нет… Такертон… – Я помолчал. – Такертон… Не Томазина ли Такертон?
Корриган с любопытством посмотрел на меня:
– Все может быть. А кто она такая и чем занимается?
– Сейчас уже ничем. Примерно неделю назад в газете было сообщение о ее смерти.
– Тогда от этого мало толку.
Я продолжал читать:
– Шоу. Знаю стоматолога по фамилии Шоу и Джерома Шоу, королевского адвоката… Делафонтейн… Недавно я слышал это имя, но не могу вспомнить где. Корриган. Это, случайно, не ты?
– Искренне надеюсь, что не я. У меня такое чувство, что попасть в этот список – не к добру.
– Возможно. А с чего ты решил, что он связан с шантажом?
– Если не путаю, это предположение инспектора Лежена. Шантаж казался самой вероятной версией – но есть и множество других. Это может оказаться списком торговцев наркотиками, наркоманов или тайных агентов – да вообще списком кого угодно. Одно известно наверняка: записка достаточно важна, чтобы кто-то совершил убийство ради того, чтобы завладеть ею.
– Ты всегда так интересуешься полицейской стороной своей работы? – полюбопытствовал я.
Он покачал головой:
– Нет. Меня интересует характер преступника. Его биография, воспитание… И в особенности – состояние его желез внутренней секреции. Вот и всё!
– Тогда почему тебя так интересует данный список имен?
– Будь я проклят, если знаю, – медленно произнес Корриган. – Наверное, потому, что моя фамилия тоже в списке. За Корриганов! Один Корриган спасет всех остальных.
25
Блюз энд Роялз, или Конно-гвардейский королевский полк, входит в Королевскую гвардию Великобритании.