– Это подойдет?
«Это» было рваным бумажным пакетом. Отец Горман кивнул, взял его и начал записывать фамилии; было очень важно не забыть фамилии. Вечно они вылетали у него из головы…
Дверь кафе отворилась, вошли трое молодых людей, одетых в эдвардианском стиле[13], и шумно уселись.
Отец Горман кончил писать, сложил бумажку и хотел убрать ее в карман, но вспомнил про дыру в подкладке. И тогда он сделал то, что часто делал и раньше, – сунул сложенный клочок в ботинок.
Тихо вошел какой-то человек и сел в дальнем углу. Отец Горман из вежливости сделал глоток-другой жидкого кофе, попросил счет и расплатился. Затем встал и вышел.
Человек, который вошел последним, похоже, передумал пить кофе; посмотрев на свои часы, он как будто спохватился, что перепутал время, встал и поспешил вон.
Туман быстро сгущался. Отец Горман пошел быстрей. Он отлично знал свой район и направился по изогнутой улочке вдоль железнодорожных путей. Может, он и слышал шаги позади, но не обратил на них внимание. А почему он должен был придавать им значение?
Удар тяжелой дубинкой был для него полной неожиданностью. Он качнулся вперед и упал…
Доктор Корриган, насвистывая «Отец О’Флинн», вошел в кабинет инспектора уголовной полиции Лежена и непринужденно обратился к нему:
– Закончил я с вашим падре.
– Результаты?
– Медицинские термины прибережем для коронера. Его от всей души шарахнули чем-то тяжелым по голове. Наверное, первый же удар его и прикончил, но неизвестный для верности добавил еще. Мерзопакостное дело.
– Да, – отозвался Лежен.
Это был темноволосый и сероглазый здоровяк с обманчиво мягкими манерами, но порой неожиданно выразительные жесты выдавали его происхождение от французских гугенотов.
Инспектор задумчиво спросил:
– Дело слишком мерзопакостное для обычного ограбления?
– А его ограбили? – поинтересовался врач.
– Похоже на то. Карманы были вывернуты, подкладка сутаны распорота.
– Они не могли надеяться на крупную поживу, – сказал Корриган. – Большинство приходских священников бедны, как церковные крысы.
– Ему размозжили голову… чтобы прикончить наверняка, – вслух подумал Лежен. – Хотелось бы знать почему.
– Есть два возможных ответа, – сказал Корриган. – Первый: действовал злобный молодой головорез, который любит жестокость ради жестокости, – таких в наши дни, к огромному сожалению, пруд пруди.
– А второй ответ?
Врач пожал плечами.
– Кто-то сознательно решил прикончить вашего отца Гормана. Такое возможно?
Лежен покачал головой.
– Вряд ли. Он был популярным человеком, в районе все его очень любили. Насколько известно, у него не было врагов. Ограбление тоже маловероятно. Если только не…
– «Не» – что? – спросил Корриган. – У полиции есть зацепка! Я прав?
– У него было при себе кое-что, что не забрали. Вообще-то, это лежало у него в ботинке.
Корриган присвистнул.
– Смахивает на шпионскую историю.
Лежен улыбнулся.
– Все гораздо проще. У него в кармане была дыра. Сержант Пайн разговаривал с его экономкой. Похоже, она слегка неряшлива. Не чинила вовремя его одежду, отлынивала от работы… Она призналась, что отец Горман время от времени засовывал бумаги и письма в ботинок – чтобы они не провалились под подкладку сутаны.
– А убийца об этом не знал?
– Ему бы такое и в голову не пришло! Если предположить, что ему нужен был именно этот клочок бумаги… А не жалкая горстка мелких монет.
– И что в записке?
Лежен открыл ящик стола и вытащил тонкую смятую бумажку.
– Просто список фамилий, – сказал он.
Корриган с любопытством проглядел записку.
Ормерод
Сэндфорд
Паркинсон
Хескет-Дюбуа
Шоу
Хармондсворт
Такертон
Корриган?
Делафонтейн?
Он приподнял брови.
– Вижу, я тоже в этом списке!
– Какая-нибудь из этих фамилий вам о чем-нибудь говорит? – спросил инспектор.
– Ни одна.
– И вы никогда не встречались с отцом Горманом?
– Никогда.
– Тогда особой помощи от вас не жди.
– Есть догадки насчет того, что означает этот список? Если он вообще что-нибудь означает…
Лежен уклонился от прямого ответа.
– Мальчишка зашел за отцом Горманом около семи вечера. Сказал, что женщина умирает и ей нужен священник. Отец Горман пошел с мальчиком.
– Куда? Если вам это известно…
– Известно. На проверку ушло немного времени.
Бенталл-стрит, дом двадцать три. Дом принадлежит женщине, миссис Коппинз. Больную звали миссис Дэвис. Священник пришел туда в четверть восьмого и провел с больной около получаса. Миссис Дэвис умерла как раз перед тем, как приехала машина «Скорой помощи», чтобы отвезти ее в больницу.
13
Часть лондонской молодежи в начале 1960-х гг. (именно в это время происходит действие романа) увлекалась модой начала XX в., названной эдвардианской по имени короля Эдуарда VII (правил в 1901–1910 гг.).