— Терпение, мой друг, терпение, — засмеялся Брандт. — Ведь не хотите же вы, чтобы первый попавшийся постовой милиционер, случайно задержав нас, отобрал бы этот портфель.
— Что вы хотите сказать?
— А вот что! — Брандт ловко укрепил на столе миниатюрную магниевую лампу и только тогда осторожно перочинным ножом взрезал зеленую кожу портфеля. Так же осторожно он вынул из него пачку тонких папок, большой, сложенный вчетверо лист плотной бумаги и несколько писем.
— Аккуратно сделано! А что это за письма?
— Моя переписка с фюрером, — с гордостью ответил немец.
— Ха! Я, как последний дурак, под видом штукатура ремонтировал девять лет назад вашу виллу от подвала до чердака и чуть не попался под конец. Почему вы не сказали мне при первой встрече, что папка не в вилле?
— Если вы помните, — усмехнулся Вольф, — у нас тогда не было времени для беседы.
— Да, эти дьяволы тогда задали нам работу. Однако за дело!
Брандт вынул из папок и разложил на столе листы бумаги, развернул карту и сделал несколько снимков микрофотоаппаратом, вмонтированным в портсигар. Вольф, наблюдая за его работой, заметил иронически:
— Постовой милиционер, конечно, не догадается, что в портсигаре — фотоаппарат.
— Если милиционер все же арестует нас, — проговорил Брандт, поджигая листки и карту, — он не получит ничего: я брошу портсигар на землю, и все сгорит в нем. О, мой портсигар — волшебный. Вот смотрите!
Вольф подошел и увидел, как откинулся крохотный диск в боковой стенке и появился ствол миниатюрного пистолета.
— Аптечка первой помощи. — Брандт рассмеялся. — Пуля с булавочную головку, но продырявит рельс… Послушайте, Вольф, а где же план захоронения сокровищ?
На этот раз рассмеялся Вольф. Смех его был хриплый, лающий.
— Ваш портсигар навел меня на забавную мысль.
— Какую же? — в голосе Брандта мелькнула тревога.
— Видите ли, я подумал: там, где пройдет один, не всегда удобно пройти двоим.
— Я не понимаю? — Брандт пристально посмотрел на Вольфа.
— Так вот, друг мой. Я не скажу вам сейчас, где сокровища. Я не хочу получить пулю в спину из этого изящного “портсигара”. Вы доставите меня домой в мою “Ночную розу”, я отмечу на схеме, которую вы сфотографировали, интересующие вас места. После этого вы вернетесь сюда и будете делать все, что вам угодно.
— Черт бы вас побрал! — В голосе Брандта явно выразилось разочарование. С минуту он молчал. Мгновенно оценив обстановку, он понял, что проиграл:
— Согласен. Пошли.
10
Бесшумно приблизившись к низкой железной двери, ведущей в подземную канцелярию Вольфа, Леонтьев и Асанов внимательно наблюдали за действиями шпионов. Силы были равными, но на стороне друзей — внезапность.
Вот Брандт перешагнул высокий порог, за ним Вольф. Асанов молча, изо всех сил ударил Вольфа по голове рукояткой пистолета, Леонтьев направил оружие на обернувшегося Брандта:
— Руки вверх!
— Портсигар! — отчаянно крикнул Асанов. Все, что произошло дальше, заняло секунды. Брандт по одному возгласу узнал Асанова. В натренированном мозгу разведчика молнией сверкнула мысль: если тут Асанов, значит, русские знают о нем все. Еще миг — и микропленка со снимками плана кенигсбергских подземелий окажется в их руках. Выработанная годами привычка делать хорошую мину при плохой игре не отказала и сейчас. Она помогла привести в исполнение то, в чем несколько минут назад заподозрил его Вольф.
— Чудеса! — воскликнул он, улыбаясь. — Мы словно не расставались с вами, Александр. На этот раз я подчиняюсь вам…
Не обращая внимания на слова Леонтьева и сделав вид, что он хочет передать портсигар, Брандт протянул правую руку, держа ее как-то на отлет. В ту же секунду раздался резкий, точно удар бича, щелчок. Следующим движением Брандт рассчитывал уронить портсигар на пол, чтобы тот сгорел, но Леонтьев опередил его. Быстрым ударом он выбил портсигар из рук шпиона и подхватил его на лету. Пальцы Брандта застыли в воздухе.
— Игра окончена! Руки вверх! Не вздумайте сопротивляться. Стрелять будем без предупреждения, — проговорил Владимир, опуская портсигар в свой карман.
Брандт медленно поднял руки, фигура его сразу обмякла, лицо побледнело.
Асанов обыскал Брандта, забрал у него фальшивые документы, во внутреннем кармане пиджака нашел ампулы с ядом, которыми шпион решил, видимо, не пользоваться. Затем он осмотрел неподвижно распростершегося Вольфа. Игловидная пуля, выпущенная из портсигара-пистолета, попала в голову немцу, пробила ее насквозь и застряла в цементном полу.
— Двинулись! — подал команду Леонтьев.
Брандт шел впереди. Когда вошли в туннель, он, видя, что ему не грозит непосредственная опасность, снова заговорил:
— Должен вам сказать, господа, никогда и никто еще за всю мою жизнь не смог сделать того, что сделали вы. Десять лет я охотился за этими документами, и вот теперь присутствую при развязке затянувшейся истории. И притом вы должны быть мне благодарны: я разделался с этим негодяем Вольфом.
— Слушайте, Брандт, — перебил его Асанов. — Здесь вам не бокс-матч, чтобы делиться впечатлениями после раунда. Оставьте ваши излияния для другого раза, но, думаю, вам больше не представится такого случая.
— Что вы, Александр, — не умолкал Брандт. — Разве вы забыли наши северные встречи? Или обиделись на то, что десять лет назад я вас немного поцарапал? Я искренне сожалею…
Брандт говорил не переставая.
…Да, да. Говорить, говорить, вперемежку ерунду и серьезное, отвлечь внимание русских… Еще не все потеряно… Он всегда был удачником, “Клифтон — счастливая звезда” — так звали его те, с кем он работал. И Брандт продолжал говорить, нервно похохатывая, оглядываясь и улыбаясь.
— Довольно болтать! Молчать! — прикрикнул Леонтьев.
Шпион понял, что ускользает последняя надежда. И он решился: резко обернувшись, молниеносным движением нанес Владимиру страшный удар ногой в пах. Это произошло как раз у самого перехода из одной части туннеля в другую. Асанов бросился вперед, намереваясь оглушить шпиона ударом пистолета, но Брандт рванулся и нырнул в трубу туннеля. Прогремел запоздалый выстрел, и пуля, беспомощно взвизгнув, рикошетом отскочила от стены.
Бетонную трубу Асанов проскочил, не чувствуя, как обожгла локти и колени ее неровная поверхность. Уже перед самым выходом из отверстия, включив фонарь, он увидел Брандта: тот споткнулся, но тут же вскочил и, не оглядываясь, побежал по туннелю.
Туннелю, казалось, не было конца. Уже давно позади осталась неосвещенная его часть, вот вновь бесконечной лентой вытянулись плафоны, лившие таинственный свет на стены мрачного подземелья. Вспоминая позднее об этих минутах, Саша не мог сказать, слышал ли он топот ног убегающего Брандта. Не слышал он и того, как, преодолевая боль, бежал в каких-нибудь трехстах метрах от него Леонтьев.
А Брандт был занят одной-единственной мыслью: к колодцу, к колодцу! Там веревка и, может быть, спасение!
Асанов спрыгнул в колодец всего несколькими секундами позже Брандта. Едва переводя дыхание, он поднял голову к светлеющему кружку вверху и увидел беглеца, с ловкостью обезьяны карабкавшегося по веревке. Александр выстрелил, стараясь не попасть в Брандта.
— Что случилось, товарищ полковник? — послышался голос наверху.
Этот искаженный трубой голос подействовал на Брандта подобно удару. Асанов заметил, как движения рук его, перехватывающих веревку на узлах, замедлились, потом он как бы замер в нерешительности, а в следующую секунду тело его оторвалось от стены и полетело вниз.
В двери колодца показался Леонтьев.
ЭПИЛОГ
В купе уютно светила лампа. Из репродуктора неслась негромкая мелодия вальса. Мерно перестукивали колеса поезда.
— Люблю ездить. — Леонтьев сделал два шага по купе. Потом, помолчав, спросил: — Ну, а каковы теперь твои планы?
Асанов смотрел в окно и думал о последних часах, проведенных в городе. Сегодня утром они ездили туда, к памятнику-танку, туда, где похоронена Нина.
Не отвечая на вопрос Леонтьева, Асанов задумчиво проговорил: