— Бог знает, что теперь будет! — говорила пепиньерка. — Мадам собирается императрице писать, а от воспитанницы родня, никак, отказалась… Мадемуазель Карнович пыталась из окна выброситься, да успели удержать…
Диана первой из подруг обрела дар речи:
— Где она сейчас? И что мадам?
— Машу Карнович заперли в кабинете мадам… Мадам ещё на рассвете отправила горничную к её родственникам, просила забрать девицу — тётка отписала, что не желает даже видеть эту распутницу, пускай убирается куда знает.
— Боже милосердный! — в один голос проговорили воспитанницы. — Что Ладыженский?
— С месье Ладыженским приступ приключился, его в лазарет отвели.
Пепиньерку позвали; явилась классная дама, мадемуазель Щеголева, и приказала немедленно умываться и идти на завтрак. Воспитанницы были ошарашены происходящем и повиновались машинально; одна Ариша Зотова, как обычно, не торопилась послушаться.
— Вот сейчас побегу, всё узнаю… У кого рубль найдётся?
Диана подала ей рубль, и Арина, не боясь натолкнуться на дортуарную или классную даму, помчалась вниз. Будучи от природы смелой и предприимчивой девушкою, она давно уже завела взаимовыгодную дружбу со сторожем и помощником эконома — от них можно было узнать многое, о чём умалчивало начальство.
Девицы ожидали её возвращения, не зная, что думать; история о совращении воспитанницы инспектором звучала нелепо, если знать, что речь шла про Ладыженского и Машу, однако, похоже, кроме них, все поверили в эту чепуху.
* * *
…Когда сторожа разбудили и приказали ломать запертую дверь в один из классов, он спросонья ничего плохого не подозревал. Высадили дверь; в помещении класса находился инспектор Ладыженский в жилете и сорочке, а на одном из стульев съёжилась воспитанница, закутанная в его сюртук. Огонь в печи давно погас, в классе стоял невыносимый холод. Мадам и сопровождавшая её классная дама Щеголева, хватаясь за голову, издавали гневные восклицания по-французски, затем Щеголева схватила девицу за локоть и потащила за собой. Воспитанницу, всё ещё одетую в сюртук инспектора, повели в кабинет мадам, туда же прошёл Ладыженский — затем сторож и горничная мадам, которым велели быть свидетелями «отвратительного происшествия».
В кабинете Ладыженский отвёл мадам в сторону и что-то негромко, но настойчиво ей говорил; до сторожа доносились лишь обрывки фраз: «это нелепая случайность», «верно, кто-то запер дверь по ошибке», «да неужели вы подозреваете меня в такой мерзости», «ключа от двери при себе я не имею». Но вот мадам гневно выпрямилась, глаза её засверкали; она приказала мадемуазель Щеголевой проверить карманы сюртука Ладыженского, и когда Щеголева брезгливо сорвала сюртук с перепуганной воспитанницы — из кармана был извлечён ключ от класса! У мадам вырвался вскрик отвращения, девица Карнович покачнулась и осела на пол; Ладыженский же растерянно забормотал, что ключа в кармане не было и он не ведает, как так получилось… Мадам же сказала, что подобное происшествие замолчать не удастся… И тут Ладыженский согнулся в приступе удушающего кашля, из его горла хлынула кровь; мадам велела горничным вести его в лазарет, Маша Карнович осталась в покоях мадам под надзором Щеголевой.
— Oh, mon dieu, c'est dégoûtant!(2) — вдруг раздраженно, чего с ней никогда не бывало, воскликнула Диана. — Верно, сама Щеголева и подложила ключ, да и заперла их она же… Ах, почему меня вчера не было с вами!..
— Так, верно! — подхватила Арина. — Вот подлые! И Щеголева, и мадам наша: как пришёл шанс инспектора убрать, она тут как тут!
— Нет… — задумчиво произнесла Диана. — Скорей мадам всё это сама подстроила: думала перед Машиной тёткой выслужиться, вероятно, и деньги возьмёт. Той Машу окончательно уничтожить хочется, чтобы за пропавшее имение не отвечать, а нашей — Ладыженского. Одним выстрелом двух зайцев убила.
Сонины щёки мучительно запылали. Выходит, это она виновата; это её мадам научила отправить Машу в класс к Ладыженскому!
— Что ж теперь будет, Дианочка? — простонала она. — Маша… Как же с ней? Она ведь там едва из окна не бросилась… И её опозорят, и Ладыженского!
Тут Лида спохватилась, что им, верно, давно уже полагается быть на завтраке; однако, как ни странно, никто не спешил к ним в дортуар, никто не собирался бранить. Классные дамы и инспектриса будто бы забыли о воспитанницах. Девицы воспользовались этим: Арина побежала в лазарет разузнать, что Ладыженский; Диана же решила написать отцу и упросить его устроить судьбу Маши, положение которой в полном смысле слова было отчаянным.