Наступила ночь. Туман продолжал окутывать почти неподвижную гладь; на палубе стояла мёртвая тишина, которую нарушал лишь слабый плеск волн, но Аким знал, что в трюме идёт напряжённая работа. Там непрестанно действовали помпы, тщась справиться с проникшей в чрево корабля водой. Акиму нужно было идти туда, но он медлил — Захар Натальин глянул на него вопросительно.
— Адмирал-то никак от нашего невзначай избавиться решил, — хрипло проговорил Аким. — Не любит он нашего Симеона, больно уж непокорен да неуживчив.
— А, пустяки! — голос Захара прозвучал легкомысленно. — Не могли они про такое заранее прознать… Да нешто адмирал своего кузена на верную погибель бы послали?
— Захар! Я тебе про одно хочу сказать, если на врага натолкнёмся, не уйти нам будет с такими-то пробоинами — и так уже крен, носом в волну зарываемся. Нынче вот передышка, а если опять ветер найдёт? Чует моё сердце, ежели что, придётся со шведами ещё один бой принять.
— Это уж как пить дать, — кивнул Захар.
Боцман торопливо направился в трюм, ещё раз настойчиво приказав Захару смотреть в оба.
* * *
Капитан Вечеслов тщетно пытался забыться сном… Не помогало ни крепкое кипрское вино, ни воспоминания о собственном доме в Кронштадте. Мысли кружились, ни секунды не стоя на месте; в висках неотвязно стучало: а ну, как он всё-таки ошибается, и произошедшее с ними имеет причины самые натуральные? Мастеровые не доглядели, пробоины забили небрежно, парус прохудился, помпы засорились… А руль, что не слушался, а испорченный компас?.. Да нет же, бред, не бывает такой чертовщины на свете белом! Чтобы судно могло против человека идти!
Вечелов спустил ноги с койки, в темноте нашарил огниво, зажёг свечу.
— Вот и дожил, капитан, — вслух проворчал он. — Уж вражий корабль по-своему распоряжается, как мне быть…
Его неотступно терзала мысль о том, что они сбились с пути. Вечеслов, полуодетый, снова и снова принимался мерить шагами каюту, садился за узкий стол, доставал карту, бумагу и перо, мысля: далеко ли их могло занести во время блуждания в тумане? Выходило, что не совсем уж много они прошли; но что значили обычные расчёты против этакой дьявольщины? Куда теперь влечёт их враждебный корабль? «Не удивлюсь, если завтра в гостях его шведского величества очнёмся», — мрачно предположил про себя Вечеслов; никогда прежде не чувствовал он себя столь растерянным. Но вместе с бессилием и гневом он испытывал некое болезненное восхищение гордым пленённым фрегатом, что до последнего сопротивляется его рукам…
* * *
…Он проснулся от резкого стука в дверь и тревожного голоса Захара Натальина. Вечеслов торопливо натянул брошенные рядом с койкой кафтан и кюлоты, кое-как нахлобучил треуголку и распахнул дверь.
Захар, похоже, оставался на палубе всю ночь: его плотный бострог(1) из серого сукна был влажен от ночной сырости.
— Что скажешь? — коротко спросил капитан.
— Никак швед на траверзе у нас показался, ваша милость!
— Точно ли швед? — капитан принял у Захара подзорную трубу.
— Невдалеке от берега мы, ваша милость! Туман к утру расходиться начал, ветер посвежел. А берег-то вражеский… я чаю, к Волчьим шхерам нас загнало.
Они стремительно поднялись на палубу, и капитан потребовал к себе Еремеева. Велев тому держать пушки приготовленными, Вечеслов снова навёл подзорную трубу на неизвестные суда — впрочем, он уже не сомневался, что это неприятель — откуда же российским кораблям взяться так близко к вражьей земле!
Кораблей было трое, и ветер им благоприятствовал: приближались они довольно быстро.
— Скорость у них, ваше высокородие, изрядная… — заметил Захар, он собирался прибавить что-то, но умолк, вглядываясь в чужой берег.
С квартердека донёсся вопль рулевого:
— Не слушается! Не слушается руля, проклятый! Я на курсе удержать пытаюсь, а он…
Вечелов кинулся на квартердек, оттолкнул рулевого и сам стал на его место. Тщетно! «Принц Карл» уверенно и плавно развернулся и понёсся вперёд, всё более сближаясь со шведскими фрегатами, — словно и не было пробоин, испорченных помп, воды в трюме… Вечеслов выругался и, рискуя поставить судно бортом к волне, еще раз завертел штурвал. Паруса яростно захлопали, корабль повело из стороны в сторону, однако курса он не изменил.
— Вот так, ребятушки. Не пожелал «Принц Карл» нам покориться. Порешил он погибнуть смертью храбрых, как герой! — спокойно промолвил Вечеслов. — Ну что, Еремеев, ступай ты, друг, на пушечную палубу. Разжечь запальники! Станем сражаться, а коли на абордаж возьмут — так врукопашную пойдём. Будем стоять супротив врага, сколько сможем, чести нашей не посрамим!