— Прекратите! — крикнул Павел Алексеевич. — Вы не только трус, но ещё и лжец! У вас была честная дуэль, и отец победил, — но после вы нанесли ему предательский удар, из-за которого он больше не может ходить…
— Что? — удивился господин Н. — Кто наговорил вам всей этой чепухи, дорогой мальчик? Какой такой удар?
И в тот же миг лицо его обожгла пощёчина… Вокруг раздались выкрики, подбежал перепуганный хозяин. Господин Н. вскочил, отшвырнув стул, — однако Павел Алексеевич был уже на ногах и торжествующе улыбался.
— Теперь уж не отвертитесь, сударь! Я к вашим услугам, — и он положил руку на эфес шпаги. Н. сощурил на него глаза, в которых блеснул нехороший огонёк.
— Извольте обождать, — он кивнул кому-то в зале, подзывая к себе.
Павел Алексеевич отвернулся: ему всё равно было, кого там Н. возьмёт секундантами — сам он, направляясь на встречу с врагом, даже и не подумал о таких пустяках. Главное, он достиг цели: бросил вызов, как подобает настоящему мужчине. Пусть его противник сильнее, это всё равно — он не отступит ни на шаг и не станет просить пощады. Павлуше было весело воображать настоящую дуэль и себя в роли героя; он даже на секунду представил, что будет ранен, что его, быть может, привезут домой, поддерживая в седле. Как тогда батюшку…
Павлуша вздрогнул. Отец устоял против врага на дуэли, но враг исподтишка отомстил ему. А из-за чего, собственно, произошла та дуэль? Кто первым бросил вызов? Он едва удержался, чтобы не спросить про это у Н., — однако негоже было вести беседы с этим бесчестным человеком. И ещё он первый раз помыслил: а ведь его могут и убить! Что станется тогда с матушкой и отцом?! Не зря ли он всё это затеял? Мысли закружились хороводом: он не чувствовал подлинного страха, не мог по-настоящему представить, что его убьют или серьёзно ранят, — и, одновременно, умом понимал, что так может случиться, да что там — скорее всего, именно так и будет.
* * *
Павлуша плохо помнил, как Н. в сопровождении двух своих знакомцев вышел во двор; как подъехала коляска, в которую уселся он, Павел, с одним из секундантов — и их куда-то повезли… Как вслед карете раздавался шум, вопли; будто знакомый голос что-то кричал, но что именно — он не смог разобрать.
Они очутились в парке, безлюдном в этот час. Завывал ветер, под ногами хлюпал тающий снег. По сторонам аллеи горели масляные фонари, их неверный свет плясал и мешался с тенью. Кто-то что-то говорил о примирении, благоразумии; Павел не слушал и ждал только, когда они перестанут говорить.
«К бою!» — услышал Павлуша будто сквозь сон. Он выхватил шпагу; она показалась ему тяжелее обычного, точно была каменной, а не стальной…
* * *
Наконец-то, наконец настоящий бой! Внутри неё все дрожало и стонало в ожидании. Молодой хозяин, этот пылкий наивный мальчишка бросил вызов её прежнему, настоящему хозяину. Вот сейчас случится то, чего она ждала два года. Она наконец-то вернётся к тому, по чьему приказу её выковали и поставили клеймо.
Тогда, два года назад, произошла эта глупая дуэль. Её хозяин, господин Н., играл в карты с К. — храбрым и сильным, но вздорным человеком. Ссора вспыхнула по глупости: К. обвинил её хозяина в мошенничестве… Разумеется, Н. никому такого бы не спустил — он немедленно бросил вызов. Господин К. же, щеголяя своим мастерством фехтовальщика, поставил условие: если только он, К., сумеет не позже пяти выпадов выбить из рук противника шпагу — отныне он будет ею владеть. Оба были слегка пьяны от шампанского, однако К. бахвалился не зря: Н. сумел поранить ему правую руку у локтя, но К. с помощью ловкого финта легко обезоружил Н. — шпага отлетела на десять шагов. Господин Н. побледнел от огорчения, но возражать не мог. Легко раненый К. забрал шпагу себе, вскочил на коня и пустил его с места в галоп, желая победоносно промчаться мимо невредимого, но поверженного врага. И надо же было такому случиться: его английский жеребец поскользнулся на оледеневшей дороге и рухнул. Ноги господина К., оказались погребены под тяжестью конской туши — его секунданты вместе с верным Прокофием бросились на помощь. Господин Н., мгновение помедлив, присоединился к ним. Общими усилиями К. освободили: он был бледен, сжимал зубы и тряс головой.
— Спину больно, — ответил он на тревожные расспросы друзей. — Ног не чувствую…
Друг господина К., не дожидаясь, пока раздобудут карету, посадил К. на лошадь и помчал к дому в сопровождении Прокофия. Больше господин К. и господин Н. не виделись.