Юрико часто ловит на себе любопытно-приветливые взгляды военнопленных. Она знает: им многое непонятно в Японии. Например, почти все они недоумевают, как могла такая маленькая Япония так легко разгромить огромную Россию. Им непонятно, ну и пусть. Им лучше не знать, как на самом деле к ним относятся жители Мацуямы. Для японца понятие «плен» — настоящий позор, после которого лучше не жить. Русские этого не знают, зато они громко смеются, громко разговаривают, много едят и пьют. Юрико частенько слышит разговоры старших: в Мацуяме некоторые ненавидят русских воинов, но не могут этого показать. Не будь той, проклинаемой многими Гаагской конвенции о правах военнопленных, ее народ не потерпел бы у себя врагов в качестве гостей. Юрико довольна, что японцы не могут нарушить конвенции, опасаясь за свою репутацию в Европе. И даже комендант лагеря, жестокий полковник Коно, принужден сдерживаться. Юрико рада этому, но никому не свете она не скажет об этом.
Каждое утро она направляется к лагерю военнопленных: мать Юрико работает там на кухне, и ей приходится помогать. Они с матерью остались вдвоем: отец Юрико и ее старший брат погибли на войне — один при Порт-Артуре, другой в Цусимском сражении. Наверное, никто в Мацуяме не ненавидит русских так сильно, как мать Юрико. Мать считает, что всех военнопленных надо убить. Она каждый день говорит об этом, и ей все равно, что ее могут услышать и наказать. Мать намерена отомстить за мужа и сына и считает, что дочь должна быть на ее стороне. Юрико всегда молчит в ответ: она знает: мать побьет ее, если она будет возражать.
Каждое утро Юрико приходит с матерью в лагерь, там они варят рис, готовят рыбу, мясо, лепешки: русским нужно много еды, они привыкли есть часто. Нельзя, чтобы военнопленные голодали. Юрико непрерывно следит за матерью: каждый вечер ее мать становится у камидана, молится об отмщении врагу и просит богов послать ей сил для свершения мести — раз уж никто, кроме нее, эту месть не способен совершить. Юрико понимает, что ее мать помешана, что на нее нельзя сердиться, но каждый раз вся сжимается, слыша настойчивый горячечный шепот. Пусть мать произносит эти страшные слова, пусть просто произносит их, но ничего не делает.
Юрико давно уже не скрывает от себя, из-за кого так спешит в лагерь каждый день. Его зовут — ужасно трудное, нелепое имя — Конс-тан-тин. Юрико пробует произносить его про себя, путается, произносит вслух, и все равно ничего не выходит. Он — русский офицер, по-видимому, большой чин. Когда она впервые увидела его соплеменников, она ужасно удивилась — настолько их внешность была странной. Странной и привлекательной. Но Юрико ни за что на свете не скажет это никому.
Константин всегда улыбается ей, тихо и вежливо, — а вообще он часто бывает печален. Когда Юрико подает ему еду, заваривает чай, он кланяется и благодарит. Он выучил несколько слов по-японски: они звучат ужасно смешно в его устах. Ей нравится его тихий бархатный голос, такой низкий и тягучий. Впрочем, ей все в нем нравится. Подругам русские кажутся все на одно лицо, но Юрико так не думает. Русские офицеры красивы, но ни один не сравнится с Константином. У него желтые, как солнце, волосы, он огромного роста: Юрико едва достанет головой до его груди. У него круглые светло-голубые глаза, она никогда не видела таких светлых глаз. Юрико никогда не говорит с ним по-настоящему — об этом страшно даже подумать, — но жалеет его. Константин тяготится пленом, она чувствует это каким-то внутренним чутьем. Он настоящий воин — Юрико знает: он был ранен и без сознания, когда капитан его броненосца сдался в плен.
Юрико почти не остается с Константином наедине, при нем всегда его адъютант, другие офицеры. Подавая на стол, она видит, как они смеются, жестикулируют, переглядываются, иногда пытаются заговорить с ней. Юрико догадывается, какого рода их мысли, когда она появляется, но давно уже не вспыхивает и не чувствует себя оскорбленной. Константин никому не дает проявить к ней неуважение. Подруги говорят Юрико, что она красивая, да и парни всегда ее замечают. В душе она надеется, что Константин хотя бы немного с ними согласен, но умом понимает, что он вообще не думает о ней. Смешно даже представлять такое.
Она заставляет себя отвлечься: накануне мать снова молилась о мести, твердила о погибшем муже и сыне, — а после заявила, что боги ей ответили. И она, Юрико, ей поможет. Пусть они уничтожат хотя бы одного врага, надо только выбрать, кого. Юрико снова промолчала, надеясь, что все это так и останется разговорами. В конце концов, мать говорит об этом каждый день. Но именно вчера сердце отчего-то сжалось в нехорошем предчувствии.