* * *
Сегодня все идет как обычно: они с матерью готовят пищу, женщины-помощницы разносят ее. Юрико ставит на поднос большое блюдо с рисом, кувшинчик для соуса. Русские военнопленные не умеют есть палочками, им приходится давать ложки. Но Константин как-то попросил переводчика показать ему, как обращаться с палочками, — и мгновенно научился. Юрико тогда почувствовала радость и гордость — сама не зная, отчего.
Сегодня Константин особенно задумчив и грустен, хотя не забывает благодарить ее за обед. Он почти не ест, зато с жадностью выпивает стакан воды, потом еще и еще. Юрико заваривает чай и замечает, как русские друзья Константина что-то говорят ему с лукавыми улыбками. Особенно настаивает его вестовой, — но Константин качает головой, трет висок и болезненно морщится. Вестовой задает вопрос — Юрико уже хорошо различает их интонации — Константин снова возражает и машет рукой. После этого разговора офицеры удаляются, Юрико слышит их радостные громкие голоса вдалеке. Сослуживцы Константина явно куда-то собрались, куда он не захотел или не смог пойти.
Юрико переводит взгляд на Константина: он выпускает чашку с чаем из рук, и чай разливается по полу. Юрико испуганно подбегает: Константин полулежит на татами, опираясь на руку, и тяжело дышит, на лбу у него капли пота. Он переводит мутный взгляд на Юрико и шепчет что-то по-русски, еле слышно… Но ей и так все понятно: он болен, он просит ее о помощи!
— Я позову врача, господин, — быстро говорит она по-японски. — Не двигайтесь.
Юрико выскакивает их комнаты и… лицом к лицу сталкивается со своей матерью.
— Я искала тебя повсюду, куда ты бежишь? — свистящим шепотом спрашивает мать.
— Господин офицер захворал… Я позову господина доктора, — Юрико хочет пройти мимо, но мать больно хватает ее костлявыми цепкими пальцами за плечо. Вид у нее совершенно безумный.
— Пусти меня, — Юрико пробует высвободится.
— Захворал? — шипит мать. — Это очень хорошо. Он первый умрет — за то, что твой отец и брат погибли. Идем, ты поможешь мне.
Мать вытаскивает из рукава кимоно длинный тонкий кухонный нож. Юрико в ужасе пятится.
— Нет. Этот человек болен, ему нужен врач. Ты сошла с ума, отпусти меня… — они обе боятся наделать шума и шепчутся чуть слышно, но Юрико почему-то кажется, что мать оглушительно кричит.
— Это ты сошла с ума! Думаешь, я не замечаю, как моя дочь смотрит на врага? Ты позабыла всякий стыд! — мать с размаху отвешивает ей пощечину.
На глаза наворачиваются слезы, но Юрико загораживает собой дверь в комнату Константина.
— Я не пущу тебя. Если полковник Коно узнает, что это сделала ты… — Юрико не договаривает, ей уже ясно, что именно мать намерена совершить после убийства.
— Ты, девчонка, — просто дура и позор для нашей семьи! — вторая пощечина обжигает ей лицо. Юрико хватает мать за запястье, удерживает изо всех сил. Она уже мечтает, чтобы хоть кто-нибудь положил конец этой сцене, но коридор, как назло, пуст. Они борются, точно двое зверей, Юрико мертвой хваткой держит мать за руку; свободной рукой та хлещет ее по лицу и проклинает хриплым шепотом. Кожа на щеках горит, от слез Юрико уже ничего не видит — она старается лишь не пропустить мать в комнату. Несмотря ни на что, она помнит, что Константин болен, ему нужна помощь…
— Что здесь происходит? — слышит она вдруг строгий окрик. Голос знакомый — это врач, он иногда навещает русских военнопленных. Он решительно хватает мать за плечи и встряхивает. — Что ты делаешь, Мидори-сан?
Нож выпадает из руки матери, ноги ее подкашиваются, тихо подвывая, она опускается на колени и начинает биться лбом об пол.
— Простите нас, Джиро-сэнсэй, — бормочет Юрико. — У матери нервный припадок…
Джиро-сэнсэй помогает Юрико поднять мать с пола — вдвоем они выводят ее на улицу. Доктор подзывает помощника и поручает мать его заботам.
— Джиро-сэнсэй, — голос Юрико дрожит. — Там господин русский офицер, он очень болен. Я хотела…
— Идем, Юрико-сан.
Врач находит у Константина приступ малярии. Выясняется, что вестовой и остальные офицеры — в городе, на празднике, устроенном кем-то из русских военнопленных. Юрико, сделав на собой усилие, предлагает доктору помощь. Тот кивает: у него нет времени сидеть с Константином всю ночь.
Джиро-сэнсэй оставляет Юрико лекарства и разъясняет, как давать их больному. Затем тихо, участливо спрашивает о матери. Юрико очень благодарна ему — и за вопрос, и за деликатность, и за то, что не пошел докладывать о случившемся полковнику Коно. Она рассказывает ему обо всем — кроме того, что касается Константина. Юрико запоздало всхлипывает, но сдерживается: доктор не должен думать, что она не способна выполнить обязанности сиделки.