— Поспеши, дитя мое, нам пора, — говорит ей отец. — Завтра же мы едем в Вену.
* * *
Мари подходит к огромным, от пола до потолка, окнам. Здесь, в венском театре, балетный зал еще светлее и просторнее, чем у г-на Кулона в Париже. Сбылась ее мечта — батюшка больше не оставляет их с матерью и Полем надолго, они наконец-то живут вместе всей семьей, и он сам, — сам! — стал ее балетным наставником. Однако вместо счастья она испытывает лишь тоску и горечь. Ей приходится заниматься очень много и тяжело, они с отцом работают по пять-шесть часов ежедневно. И, к собственному ужасу, она видит: результаты их упорной работы не удовлетворяют г-на Тальони. Он словно ждет от нее чего-то особенного, а она… Она даже не может понять — что же такого он хочет видеть в ее танце?
— …Saut à gauche, pause, glissé… Sauter! Еще! Выше! Да нет же! — плачущим голосом кричит отец. — Да ведь так танцуют все девицы, что подвизаются на здешних подмостках! Не верти плечами! Не кокетничай! Ты должна быть естественна, как… вода, солнце, воздух! Твой танец — это чистое искусство, а не дурацкое кривлянье!
Она старается — и с отчаянием убеждается, что не понимает батюшку.
— Не топай! Скользи! Бесшумно! Ну… ripeti ancora… — когда отец впадает в творческое исступление, он сам не замечает, что перемешивает все известные ему языки.
Марии становится совестно, так как ее темперамент очень сильно отличается от отцовского. Батюшка напоминает огненный вихрь, она же всегда спокойна, тиха, слегка медлительна — а отца это раздражает. Она не может так пылать, как он, а от беготни отца по залу и непрестанных окриков она вся сжимается и с трудом заставляет себя выполнять его замечания. Мари вообще терпеть не может, когда кричат и суетятся. Она украдкой вытирает слезы: при всем ее преклонении перед батюшкой ей все чаще на ум приходит мысль, что он слишком уж требователен к ней — да еще и сам не знает, чего желает достигнуть их совместным трудом.
…Репетиции становятся ужасно тяжелыми и изматывающими, отец с каждым разом все более резок и нервен. Вчера Мари слышала, что даже матушка выговаривала ему за это. Матушка справедливо считает, что она, Мари, и так старается изо всех сил.
Г-н Тальони всей душой верит в нее, это правда — а еще он верит в волшебную силу выучки, виртуозной техники и стальных мышц. Все это требует бесконечных экзерциций, строжайшей дисциплины, режима: даже ложиться спать хотя бы одной минутой позже полуночи ей не дозволяется, иначе назавтра утром она будет вялая, сонная, не сможет работать в полную силу.
* * *
И вот Мария Тальони — на сцене театра Opéra de Paris. Она дебютирует, исполняя сочиненные батюшкой pas, имеет успех у зрителей, и, конечно же, ревность и зависть со стороны прочих танцовщиц Опера. Как же, она дочь знаменитого Филиппо Тальони! Для нее специально делают вставные эпизоды в лучшие спектакли — Тальони желает показать ее публике! Мари вздыхает про себя: ее товаркам невдомек, каких усилий ей стоит выдерживать бешеный ритм занятий, заданный отцом, как нелегко соответствовать его требованиям, да еще и убеждаться без конца, что батюшка по-прежнему не удовлетворен, он продолжает искать что-то новое — и не может найти.
* * *
Во время короткого отдыха Мари останавливается у огромного окна и рассеянно оглядывает вечернюю улицу. Весенние вечера в Париже чудо, как хороши! Слышатся звуки музыки, воздух мягкий и теплый, пахнет цветущими каштанами; множество фонарей освещают площадь перед театром, а в сгущающихся сумерках видны легкие ландо, запряженные парой лошадей, элегантные всадники, хорошо одетые господа и дамы. Они прогуливаются неторопливо и спокойно, у них впереди свободный праздный вечер! А она, Мари, будет снова и снова повторять наскучивший до оскомины ежедневный exercice, от которого тело ломит от усталости, выслушивать окрики и замечания от батюшки — а затем под его строгим надзором отправится домой и вовремя ляжет спать — чтобы завтра прямо с утра продолжить то же самое…
— Мари, ripeti ancora la dance, — обращается к ней батюшка. — Ну… Нет! Не так… Легче, воздушнее… Твой прыжок должен быть подобен полету бабочки или феи! Опусти плечи! Еще раз…
Замечания сыплются градом, г-н Тальони все больше расходится. Он уже не в силах стоять на месте, начинает раздражаться, бегать по залу, повышает голос все больше.
— Да что мне делать с твоими ужасными длинными руками, ну скажи! — отчаянно кричит он. — Руки танцовщицы должны быть подобны венку из роз… Округли их, опусти локти… Нет, это просто кошмар!