— Черт побери, — знакомый голос вернул юного герцога к действительности. — Куда пропала моя фляга?
— Сейчас, синьор Ольгердо, — произнес, а может быть, прошептал Франческо и кинулся вниз, к камбузу. Там никого не было. Франческо второпях сшиб несколько табуретов, ударился о стол. Где же бочонок с питьевой водой? Ах да, он же стоял у самого выхода… Франческо отбросил крышку. Черт, он и не подумал, в чем отнесет воду помощнику капитана! Франческо дернулся туда, где были деревянные кружки, но фрегат сильно качнуло, он не удержался на ногах и налетел прямо на бочонок. Тот пошатнулся и завалился на бок, на ноги Франческо хлынула вода. К дьяволу, как можно быть настолько неловким! Он не в состоянии справиться даже с таким простым делом!
Злость на себя прогнала панику, и Фарнезе спокойно огляделся. Воды нет, но бочка с вином, прикрученная к стене, в целости и сохранности, а вино утолит жажду даже лучше, чем вода. Франческо наполнил собственную флягу и направился наверх. Не обращая больше внимания на всеобщий гвалт, он подскочил к штурвалу. Светлые волосы Ольгерда обгорели, лицо было перемазано сажей.
— Вот, синьор, — Франческо протянул Ларсену флягу. — Простите, я опрокинул бочонок с водой, но…
— Благодарю… Осторожно!
Франческо не успел ничего понять: Ольгерд железной рукой придавил его к палубе и вроде бы заслонил своим телом. Раздался грохот, по сравнению с которым предыдущие звуки боя казались шелестом. Вражеское судно врезалось в их борт, послышался скрежет, гул, треск, вопли на незнакомом языке…
Франческо поднял голову: Ларсен был уже на ногах и обнажил саблю.
— Ольгерд, Феликс за мной! — голос Бара на секунду прорезал шум. Он первым, лишь только абордажные крючья впились в борт «голландца», перепрыгнул на чужой корабль. За ним с дикими криками и ругательствами посыпалась абордажная команда.
Франческо ринулся было следом, но был схвачен за плечо. Ольгерд по-прежнему выглядел спокойно.
— Фарнезе, держитесь ближе ко мне! Не лезьте вперед. Защищайтесь, но не нападайте первым, когда противник нанесет удар и откроется — разите! Это лучшая тактика для новичков.
Абордажная сабля оказалась длиннее и тяжелее привычной рапиры. Франческо не считался скверным фехтовальщиком, но бывать в настоящем бою ему, конечно же, не доводилось. Но сейчас его не столько мучил страх оказаться раненым или убитым, сколько не хотелось уронить себя в глазах Ольгерда. Сможет ли он наконец доказать, что достоин стать настоящим моряком и солдатом? Или Ларсен по-прежнему будет считать его балованным мальчишкой? Последнего жутко не хотелось. Фарнезе стиснул саблю и удивился — рука почти не дрожала. Ну, если только чуточку. Он не отстанет от Ольгерда ни на шаг.
* * *
После абордажа и кровавой свалки «голландец» был взят. По правде, Ольгерд в этом и не сомневался: тактика капитана Бара была ему давно знакома. Он предпочитал бить высоко, калечить мачты и паруса, выводить из строя команду, парализуя вражескую шхуну. Потом абордажные крючья забрасывались на корабль, и в дело вступали лихие вояки Бара, лично вымуштрованные им.
Ольгерд спустился по трапу вниз. Надо было проверить, не осталось ли в каютах и трюме живых, не сдавшихся в плен. Он сжал эфес сабли: перед ним была закрытая дверь в каюту. Ольгерд осторожно потянул ручку — дверь подалась неожиданно легко. Ларсен шагнул внутрь — и едва успел перехватить руку с кинжалом. Противник зарычал от ярости, рванулся в сторону. Ольгерд разглядел в полумраке горящие глаза и занесенную над ним саблю, еще секунда — и ему раскроили бы череп. Ольгерд парировал, одновременно отскочив чуть назад, сделал резкий выпад; его клинок вошел в чужое тело почти по рукоятку. Враг схватился обеими руками за лезвие, точно желая его вытащить, пошатнулся и мешком свалился на пол.
Голландец, несомненно, был мертв. Ольгерд отдышался, сделал несколько глотков из фляги Франческо — спаси его Господи за эту милость… Он уже собирался выйти из каюты, как вдруг внимание привлек тусклый блеск драгоценного камня на руке противника. Ольгерд прошел вперед, наклонился. Тяжелый золотой перстень с крупным изумрудом изумительной красоты. Ларсен не считал себя знатоком драгоценностей, но за время службы у Жана Бара ему приходилось видеть многое. Да такое кольцо стоило состояние!