— Иди скорей, — я машу рукой в сторону тропинки, и она хорошо понимает, что я имею в виду. Бросает на меня один-единственный взгляд и торопливо, легко идет, пока еще молодая, красивая, сильная. Я хочу запомнить ее именно такой.
…Тропинка зарастает вслед за Марьей, кудрявится мхом, расцветает кустиками вереска и черники… Илюшка больше не вспомнит, не придет ко мне, не увидит моих чудных хором, невиданных животных, несметных богатств. Я обещал это Марье-полянице на прощание.
Но ведь я не обещал ей, что сам никогда больше не увижу Илюшки, не услышу его голоса. Илюшка по-прежнему часто ходит по лесу; чащи расступаются перед ним, среди болот возникают тропинки, самые лучшие грибы вырастают у него под ногами, а спелые ягоды тянутся к нему из травы. И большой, старый черный ворон, бывает, слетает к нему на плечо; Илюша ничуть не боится его, гладит по смоляным перьям и ласково говорит с ним.