Точнее сказать, Леворк привез его в Сенсо-дзи, огромный буддистский комплекс в Асакусе, квартале Токио, который вместе с соседним Иосиварой стал для Токио тем же, чем стал для Бангкока Патпонг. Храм Чинго-до находится совсем рядом с Сенсо-дзи, на торговой улочке сразу же за храмом, где продается все, от туристических сувениров до настоящего антиквариата, но на роскошный Сенсо-дзи он похож мало. (Пятиэтажная пагода Сенсо-дзи окружена садами, а вход в Чинго-до – рядом с обувным магазином.).
Билл Леворк был крайне озадачен.
– Нет, – сказал он, – это вроде не то. – Он остановился прочитать табличку на выкрашенных красным воротах, после чего сообщил Томасу, что в 1872 году Совет попечителей Чинго-до посвятил этот храм обожествленному животному – «енотовидной собаке». Эти зверьки прежде обитали в больших количествах на территории Сенсо-дзи, и считалось, что они отпугивают разбойников и предотвращают пожары. – Просто какая-то помесь медвежонка Смоуки[39] с сержантом Макдаффом, – презрительно усмехнулся Леворк и собрался уже идти дальше. – Твой храм, наверное, где-то поблизости.
– Погоди-ка, – сказал Томас. – Пойдем-ка засвидетельствуем свое почтение. Если это сработает, может, прекратить страховать дом? Страховые взносы на случай кражи и пожара меня по миру пустят. – Несмотря на недавние трагические события, полковник пребывал в бодром настроении. Возможно, с нетерпением ждал нового задания, или же это было как-то связано с запиской, лежавшей у него в кармане: вернувшись поздно ночью 11 сентября в гостиницу «Зеленый паук», он обнаружил под дверью листок с названием и адресом клиники на Филиппинах, где страдания его смертельно больной сестры можно было облегчить при помощи героина. И подпись: «Обнимающий деревья».
Американцы вошли в ворота, купили в кассе билеты, прошли между двумя довольно большими каменными фонарями и приблизились к храму. В нем не было ничего примечательного, если не считать двух глиняных статуй забавных зверьков, стоявших на задних лапах справа от входа. Фигурки были футов пяти высотой, выкрашенные черным, с круглыми белыми животиками и белыми кругами вокруг явно безумных глазок. Изображения были стилизованные, и до полковника Томаса дошло, кто это такие, только когда Леворк сказал:
– А, я понял! Эти «енотовидные собаки» и есть легендарные японские барсуки, как их там… кажется, тануки.
Не успел Леворк договорить, как Томас увидел ее. Зеленое платье с высоким воротником, черные замшевые сапоги, очаровательное, хоть и слегка асимметричное лицо и блеск в глазах, придававший лицу игривое и чуточку пугающее выражение. Она опускала пятийеновые монетки в ящик для пожертвований. Не сказав приятелю ни слова, Томас направился к ней.
Она ответила на его приветствие с ледяной вежливостью. Но, присмотревшись повнимательнее, просияла.
– Это вы! Бангкок! Да, помню. Вы все время искать тануки, да?
– Чего? Я? – Он взглянул на статуи. И засмеялся. – Нет-нет. Это просто совпадение.
– Я так не думать. Я думать – как сказать? – вы искать тануки. Фанат тануки. Вы тайком поклоняться тануки.
– Да ну что вы! Я про тануки ничегошеньки не знаю. Я искал другой храм, совсем другой. Мой приятель думал, это где-то поблизости. – Когда он видел ее в Бангкоке, она сидела за столом, и он только сейчас заметил, что она месяце на седьмом беременности. Кивнув на ее живот, он сказал: – Думаю, вы наверняка знаете, где этот храм.
– Я? Почему вы так думать?
Томас объяснил, что в Токио есть храм, он только названия не помнит, куда беременные женщины ходят молиться о здоровье будущих детей, а бездетные молятся о том, чтобы забеременеть. Храм, специализирующийся на родовспоможении и лечении бесплодия.
– Я не знать такое место. Я недавно в Токио. – Она посмотрела на него с любопытством. – Почему вы его искать?
По причинам, которые он и сам не мог объяснить, полковник в последнее время стал отвечать наличные вопросы откровенно, что людям его профессии не свойственно.
– Понимаете, у нас с женой нет детей. Мне сорок пять, ей тридцать восемь, и время-то уходит. Жена увидела по телевизору передачу про этот токийский храм, где лечат бесплодие, ну а как узнала, что я здесь буду, пристала ко мне, велела сходить – мало ли что. Вроде как в шутку это говорила, но она родом из Луизианы, а они там все на вуду помешаны. – Томас взглянул на статуи и заметил, что у одной – огромная мошонка. – Эти зверьки, думаю, нам вряд ли помогут.
Лиза улыбнулась и покачала головой.
– Нет, они не помочь. Это храм хороший, а все равно – идиотское место.
– Да? И почему же? Что в нем такого идиотского?
– Японцы думать, Тануки их беречь от воров, а Тануки сам главный вор. Тануки всегда воровать еда, воровать сакэ, воровать женщины.
«Есть у меня такие дружки», – подумал Томас. А вслух сказал:
– У нас есть поговорка: «Вора только вор поймает». И органы, которые у нас в Штатах называются правоохранительными, действуют, руководствуясь именно этим принципом. Так что, может, для тануки охрана – самое подходящее занятие.
Лиза посмотрела на часы.
– Я теперь идти в другое место Тануки. Лучше. Вы любить Тануки, вы его тайный фанат, вы идти со мной, я показать. Самый хороший храм Тануки. Первый сорт. Будете смотреть?
Томас поманил пальцем Леворка, который из вежливости держался на расстоянии.
– Билл! Иди сюда! Я хочу познакомить тебя с мадам Ко. Она приглашает нас осмотреть главную обитель тануки. – Он обернулся к Лизе. – Это ведь не то, что шоу в Бангкоке?
Поклон Леворка мог бы быть заметен только японскому глазу. Мадам Ко, густо покрасневшая при упоминании о бангкокском шоу, ответила на приветствие.
– Еще тануки? – спросил Леворк. – На кой они нам сдались?
– Я фанат тануки, – подмигнул ему полковник. – Последователь тайного культа. – Он кинул монетку в ящик для пожертвований, и они втроем, весело болтая, отправились на ближайшую железнодорожную станцию. Мужчины решили, что у Лизы нарушение речи (она говорила так, будто у нее во рту нарыв), но спросить не рискнули.
Храм, куда привела их Лиза, называется Янаги Мори. Как это ни странно, находится он в Акихабаре, одном из самых неприметных районов Токио, известном разве что магазинами с дешевой электроникой. Янаги Мори, огороженный забором из красного штакетника, выходит на узкую улочку с магазинами и ларьками. А за ним – набережная реки Канды, чьи зеленые воды, заключенные в бетонный желоб, текут по Токио точно так же, как протекает река Лос-Анджелес по городу с тем же названием: вот и еще одно доказательство несостоятельности человеческой фантазии.
Хотя территория храма оказалась не больше, чем, скажем, стоянка у пригородного «Макдоналдса», там повсюду были изображения Тануки – из камня, дерева, глины, железа и еще из невесть каких материалов. Некоторые вполне симпатичные, и американцы нашли, что атмосфера здесь приятная. Достаточно почтительная, но чуточку ироничная, видимо, чтобы почтение не переходило в набожное почитание.
Они походили, посмотрели статуи, и Томас, показав на здание чуть поодаль, сказал:
– Там, наверное, еще тануки.
– Нет, – ответила Лиза. – Это храм Кицунэ. Кицунэ – не то что Тануки. Кицунэ – это по-вашему… лис.
В Японии барсук и лис иметь особая сила, люди им поклоняться, но они не настоящие боги. Лис Кицунэ – посланник богов. Он ходить между мирами. Между другой мир и этот. Может пошутить, сделать скандал, но он много работать. Тануки никогда не работать. Он только веселиться. Есть, пить, танцевать, делать секс. Всегда весело.
– Понятно, – сказал полковник. – Так, может, пойдем к Кицунэ? Похоже, Братец Лис поважнее.
Лиза окинула его взглядом – с фуражки до кончиков ботинок. Глаза у нее светились – как внутренности сладкого перца, от которого отрезали кусочек. У ее улыбки собственного цвета не было, но она словно забирала цвет у всего вокруг.
39
Смоуки – талисман Службы леса США – медвежонок в форме лесника и с лопатой в руках. В 1950-х гг. по решению Конгресса стал символом борьбы за предотвращение лесных пожаров.