Сутуловатой фигуры в разорванном макинтоше на шоссе не было видно. Если изобретателя лютеола не взяли на какую-нибудь попутную машину (все автомобили были переполнены до отказа), ему, конечно, пришлось идти дальше пешком.
Герт прибавил шагу.
Узкие крутые улицы Амштеттена и площадь с традиционной статуей богоматери у фонтана были забиты людьми. Герт увидел двух немецких генералов, жавшихся рядышком в подворотне. Козырьки фуражек со стоячим верхом были надвинуты на глаза, плечи вздрагивали, точно от холода, хотя майский день был очень жарким.
Будто какой-то инстинкт вел Герта. Не останавливаясь, он прошел маленький город из конца в конец. Он шагал все дальше и дальше.
Солнце было уже довольно высоко над горизонтом, когда Герта обогнала колонна машин.
По привычке сохраняя интервалы, проносилась мимо моторизованная пехота. Солдаты в черном сидели на кожаных сиденьях, неподвижно, будто окаменев, устремив невидящий взгляд вперед. На рукавах у них белели череп и скрещенные кости.
Дивизия СС "Мертвая голова"!..
Не думая о том, что его может опознать кто-нибудь из бывших тюремщиков, Герт побежал по обочине шоссе. Он не смотрел под ноги, спотыкался, расталкивал локтями спешивших на запад беглецов.
Длинный Фриц! Был ли среди эсэсовцев Длинный Фриц?..
И он увидел его.
Изобретатель лютеола, в синем разорванном макинтоше, с торчащей на макушке седой прядью, находился на одной из задних машин. Места на скамьях не было, и он сидел, скорчившись, у ног эсэсовцев, рядом с овчарками.
Черт побери! Его все-таки подобрали где-то по дороге. Герт разминулся с ним!..
Черные мундиры, как призраки, промчались мимо Герта. Он взбежал на вершину холма вслед за ними и остановился.
На мгновенье он забыл об эсэсовцах, о формуле страха, о Длинном Фрице, потрясенный открывшимся перед ним зрелищем.
Внизу серебрилась река. Это был Энс. С двух сторон стремительно двигались к реке войска.
Американцы шли с запада. Чистенькие, аккуратно отутюженные комбинезоны были на них. Они напоминали спортсменов, совершающих свою воскресную загородную прогулку. Орудия на их танках даже не были расчехлены.
А с востока приближались русские, в надвинутых на лоб касках, в выцветших, выгоревших от солнца и пота гимнастерках, в белых от пыли сапогах, неутомимые труженики войны. Видно было, что сюда, к Энсу, к этому последнему водному рубежу, прорывались они издалека и путь их измерялся не только километрами, но и боями.
Между сближавшимися русскими и американцами колыхалось голубовато-серое месиво. Оно быстро катилось на запад, - гитлеровцы удирали от русских к американцам!
И вдруг Герт увидел, как узкие черные полосы прорезали это месиво. Похоже было на то, что отступают тени ночи. Солнце гнало их, гнало на запад с востока, откуда двигалась Советская Армия.
Черные полосы переплеснули через Энс и начали растворяться среди светло-зеленой американской армии, - та как бы всасывала, вбирала их в себя.
Герт понял. Это были промчавшиеся мимо него колонны эсэсовцев!
Стремглав он кинулся с холма вдогонку за ними.
У моста через Энс образовалась "пробка". Напрасно гудели машины, вопили и ругались люди. Потом точно рябь прошла по толпе. Кто-то пронзительно крикнул:
- Руссише панцер!
Все увидели, что по параллельному шоссе, не останавливаясь, мчатся самоходки с красной звездой на броне.
Вырвавшиеся вперед авангардные части Советской Армии брали гитлеровцев в клещи, отсекали от приближавшегося Паттона.
Самоходки мчались не останавливаясь. Немецкие солдаты, обвешанные котелками и сумками, пугливо сторонились, давая русским машинам дорогу.
Гитлеровцы были спешены. Они не сидели уже, гордо выпрямившись в транспортном автомобиле, держа между ногами автоматы, - они брели в пыли! Груды брошенных автоматов валялись на шоссе.
Гусеницы советских самоходок подминали их под себя и, раздавив, расшвыривали в разные стороны, как комья грязи. А на обочинах шоссе громоздились пустые канистры, ярко-желтые ящики из-под мин, перевернутые и вздыбленные транспортеры и грузовики.
Несколько параллельных шоссе сходились в том месте почти вплотную. Виден стал русский офицер, совсем молодой на вид, лет двадцати трех или двадцати четырех, стоявший во весь рост в раскрытом люке головной самоходки. Грохот и лязг заглушали его слова, однако жестикуляция была понятной. Сильными взмахами руки он будто отсекал, отбрасывал что-то от себя.
- Назад! Назад! - приказывал немцам советский артиллерист. - Вы пленные с этой минуты! Поворачивайте назад!..
Стоявший рядом с ним другой русский офицер, помоложе, широко улыбался и размахивал над головой пилоткой.
Кое-кто из солдат продолжал брести по инерции, другие стали сбрасывать наземь рюкзаки, садились рядом, отирали пот со лба.
Кончилось! Как бы там ни было, кончилось то, что началось в 1939 году!..
Но на мосту через Энс еще теснились эсэсовские машины, застрявшие в толпе. Там вспыхнула драка. Над головами сверкнули солдатские тесаки.
Потом с парапета моста какой-то человек бросился в воду. Это был не военный, а штатский. Он плыл к американскому берегу, быстро, по-собачьи перебирая руками. Разорванный макинтош вздулся пузырем за его спиной.
Стоя в люке самоходки, гвардии капитан Васильев с удивлением смотрел на пловца. Вдруг кто-то дернул его снизу за гимнастерку. Он опустил глаза.
Подле самоходки стоял человек в старом порыжелом пальто с бархатным воротником. Костистое угловатое лицо его заросло многодневной щетиной.
- Стреляйте! - умоляюще сказал он по-русски. - Уйдет! Стреляйте!..
Правая рука его была поднята. В ней не было ничего, но указательный палец быстро сгибался и разгибался, будто безостановочно нажимая курок пистолета.
- Это Длинный Фриц! Это профессор Каннабих! - сказал он задыхаясь.
- Советские воины не стреляют в гражданских, - объяснил за Васильева стоявший рядом с ним гвардии лейтенант.
- Да, это так, - сказал Васильев, с любопытством присматриваясь к стоявшему подле самоходки странному человеку. - А потом разве не знаете, что война уже кончилась?..
Энс неширок в этом месте. Как ни плохо плавал беглец, но все же добрался до цели. Сбежавшие к самой воде американские солдаты помогли ему выбраться на берег. Он вылез, отряхнулся, как собака, что-то сказал. Его подхватили под руки и поспешно поволокли к стоявшему на пригорке офицеру.
С обеих сторон моста уже расставляли часовых: русских и американских. Река Энс, южный приток Дуная, стала на этом участке демаркационной лини ей и разделила две армии, двигавшиеся друг к другу навстречу с востока и запада.
- Кончилась? Вы сказали: кончилась? - спросил человек недоверчиво.
Слишком просторное пальто сползло с его плеч и упало на дорогу. Оказалось, что под пальто была серая тюремная куртка.
Чувствуя, что его шатает от слабости, Герт уцепился за борт советской самоходки, и прикосновение к теплому, нагретому солнечными лучами металлу словно бы придало ему сил. Костистым кулаком он погрозил в ту сторону, где исчез его враг.
Перегнувшись через борт, гвардии капитан Васильев услышал, как Герт пробормотал сквозь стиснутые зубы:
- Но мы еще встретимся с тобой, Длинный Фриц!..