— Кажется, я могу сказать вам, почему он покончил с собой, — заговорил наконец Роули. — Он ведь изгнанник и бродяга, голодный, нищий. Для чего было ему жить? А затем вдруг появляетесь вы. Думаю, ему не доводилось встречать более красивой женщины. Вы дарите ему то, о чем он не мог мечтать даже во сне. Для него весь мир стал другим — он ведь решил, что вы в него влюбились. Откуда было ему знать, что вовсе не любовь заставила вас открыть ему свои объятия? И вот вы говорите ему, что с вашей стороны это всего лишь жалость. Дорогая Мэри, мужчины ведь тщеславны, особенно молодые. Неужели вы об этом не догадывались? Вы подвергли этого человека невыносимому унижению. Ничего удивительного, что он чуть вас не убил. Вы вознесли его до небес, а затем швырнули в грязь. Он оказался в положении узника, перед которым открыли двери темницы, но только он собрался выйти на свободу, как двери эти захлопнули прямо перед его носом. Разве всего этого не достаточно, чтобы он решил: жить дальше не стоит?
— Если дело обстоит именно так, я никогда себе этого не прощу.
— Так-то оно так, но и это еще не все. Понимаете, пережитые невзгоды сделали его человеком неуравновешенным, а может быть, даже расстроили его психику. Не исключено, что были и еще какие-то причины. Видимо, дело было в том, что вы подарили ему мгновения такого неземного блаженства, что он решил: никогда больше не будет в его жизни лучших минут, так что с него довольно. Понимаете, большинству людей случается изведать мгновения столь безграничного счастья, что они говорят себе: «Господи! Пусть жизнь моя окончится сейчас!» Ну так вот, он, должно быть, испытал подобное чувство — и потому умер.
Мэри в изумлении смотрела на своего собеседника. Неужели это сказал он, беспечный, праздный, насмешливый искатель приключений? Таким она его не знала.
— Почему вы говорите мне это?
— Ну, в какой-то степени потому, что не хочу, чтобы вы принимали все это близко к сердцу. Теперь ведь уже ничего не поправишь. Остается лишь обо всем забыть, и, может быть, то, что я вам сейчас сказал, поможет вам сделать это без излишних терзаний. — На лице его появилась так хорошо знакомая ей ироническая улыбка. — Отчасти же я сказал это потому, что уже немало выпил и в голову лезет не то, что надо.
Ничего не ответив, Мэри вручила ему полученную от Эдгара телеграмму. Роули прочел ее.
— Собираетесь выйти за него замуж?
— Хочу отсюда удрать. Я теперь ненавижу этот дом. Каждый раз, когда вхожу в спальню, с трудом удерживаюсь от крика.
— А Индия отсюда далеко.
— У Эдгара сильный характер. Он меня любит. Понимаете, Роули, мне в последние годы жилось очень несладко. Хочу теперь, чтобы кто-то обо мне заботился. Мне нужен человек, на которого я смотрела бы снизу вверх.
— Что ж, это решает дело, не так ли?
Мэри не совсем поняла, что он имел в виду. Она внимательно на него посмотрела, но ни взгляд его, ни улыбка ничего не выдавали.
Молодая женщина тихонько вздохнула:
— Он, конечно, может и не захотеть на мне жениться.
— Да что вы чушь порете, черт возьми! Он же от вас без ума.
— Я должна все ему рассказать, Роули.
— Зачем? — вскричал он в изумлении.
— Я не могу выйти за него замуж, когда на совести у меня такое. Это было бы нехорошо. Я не знала бы ни минуты покоя.
— Ваш покой! А о его покое вы не думаете? По-вашему, он скажет вам спасибо за то, что вы все это ему выложите? Говорю вам: все обошлось. Никому теперь и в голову не придет считать вас причастной к смерти этого несчастного парня.
— Но существует же такое понятие, как честность!
Роули нахмурил брови.
— Вы собираетесь совершить большую ошибку. Знаю я этих столпов империи — непоколебимость духа и все такое прочее. Что ведомо им о снисхождении к чужим проступкам? Сами-то они в снисхождении не нуждаются — они ведь никогда не позволят себе ничего лишнего. Разрушить доверие, которое он к вам питает, — чистейшей воды безумие. Вы для него кумир. Он считает вас воплощенным совершенством.
— Что толку от этого? Я ведь вовсе не такая.
— Не кажется ли вам, что чем лучшего о вас мнения люди, тем чаще надо это мнение подтверждать? У вашего Эдгара масса превосходных качеств; они сделали его тем, кто он есть сейчас. Но если позволите мне высказаться откровенно, он непроходимо глуп, что, впрочем, всегда шло ему на пользу. Без этого он не смог бы стать такой важной персоной. Как можете вы ожидать, что он разберется в тончайших нюансах женской психологии?
— Если любит по-настоящему, разберется.
— Что ж, дорогая моя, поступайте как знаете. Будь я женщиной, ни за что не вступил бы в брак с подобным субъектом. Но раз уж сердце ваше высказалось в его пользу — что ж, ничего другого не остается. Однако если хотите, чтобы все прошло благополучно, послушайтесь моего совета и прикусите язык.