[…] Надо помнить, что человеку, происшедшему из зверя, легко падать, но трудно подниматься. Тем, которые злобно приговаривают к смерти массы себе подобных и с удовлетворением приводят это в исполнение, как и тем, насильственно приучаемым участвовать в этом, едва ли возможно оставаться существами, чувствующими и думающими человечно. И с другой стороны, тем, которые превращены в забитых животных, едва ли возможно сделаться существами с чувством собственного человеческого достоинства.
Когда я встречаюсь с новыми случаями из отрицательной полосы нашей жизни (а их легион), я терзаюсь ядовитым укором, что оставался и остаюсь среди нея.
Не один же я так думаю и чувствую?
Пощадите же родину и нас.
Академик Иван Павлов,
Ленинград, 21 декабря 1934 г.».
«В 1934 году иеромонах Иоанн из монастыря Милково в Югославии был хиротонисан во епископы и назначен возглавить паству русских беженцев в Шанхае. Позднее, с приходом коммунистов, он непрестанной молитвой и ходатайствами перед правительствами нескольких стран спас свое стадо, вывезя своих прихожан через Филиппины в Америку. Владыка Иоанн Шанхайский, некогда учительствовавший в Битольской семинарии (Сербия) иеромонах Иоанн Максимович, закончил в Белграде (куда эмигрировал с родителями, братьями и сестрой из России в 1921 году) богословский факультет университета. Родился он в 1896 году в селе Адамовка Харьковской губернии и происходил из малороссийского дворянского рода Максимовичей, к которому принадлежал и святой Иоанн Тобольский; при крещении назван был Михаилом — в честь архангела Михаила. Постригшись в 1924 году в монахи, он получил имя Иоанн в честь дальнего родича святого Иоанна Тобольского.
Шанхайский владыка носил одежду из самой дешевой китайской ткани и мягкие туфли или сандалии, всегда без носков. Чаще всего он ходил босиком. Обладал даром прозорливости. По молитвам его свершались чудеса».
«В 1934-м епископ Лука, возвратившись в Ташкент после второй ссылки, слепнет на один глаз, перенеся операцию после отслойки сетчатки (в 1955-м его постигла полная слепота). В этом же году выходит из печати его труд «Очерки гнойной хирургии».
В том же году Герберт Уэллс приезжает (вторично) в Советский Союз с сыном Джорджем. Пребывание в Колтушах у И. П. Павлова. Общение с писателями. Беседа со Сталиным».
«Иоанн Шанхайский в 1949 году находился со своей паствой на острове Тубаобао в лагере беженцев. Остров находился на пути следования тайфунов. За 27 месяцев существования лагеря тайфуны пощадили его. Филиппинцы говорили: “Русским нечего бояться, их босоногий святой человек благословляет каждую ночь лагерь со всех четырех сторон, обходя его дозором
«Композитор Шостакович, прогуливаясь с композитором Клюзнером по Комарову (бывшие Келломяки), рассказывал Клюзнеру (они как раз дошли до четвертого пруда Виллы Рено) о встрече своей в Америке на Конгрессе в защиту мира с офицером ФБР Владимиром Андреевичем Горенко, некогда входившим в число шанхайской паствы о. Иоанна (Максимовича). Мимо собеседников прошел художник, высокий, худой, сутуловатый человек; по странному стечению обстоятельств это был акварелист Сергей Ефимович Захаров, чей старший брат Константин (о чем и сам художник не знал и так и не узнал) с женой и сыном спал в лагере на филиппинском острове на пути из Шанхая в Сан-Франциско в ночи тайфуна и молитвенных бдений маленького, хромоногого, косноязычного пастыря. Художник шел писать ручей; с композиторами был он незнаком, хотя знал их в лицо».
— Нет, все-таки у нашего исторического консультанта едет крыша, — озабоченно промолвил Савельев, допивая пиво. — Ты видел его записи?
В некоторые дни Савельев всем говорил «ты».
Урусов разглядывал свою пивную бутылку на просвет. Они сидели под тентом, являвшимся продолжением бара на берегу. Жара спала, дул ветер, шумел прибой. На месте пластмассового кресла Урусова когда-то была купальня, в которой переодевались сестры Орешниковы.
— Записи как записи. Ведь он записывает натуральные цитаты, фиксирует реальные события.