- А это даже увлекательно! – пробормотал он. – И чего я, как дурень, столько терпел ваши оскорбления? Надобно было тебя с маман сразу проучить, еще в первую неделю!
Извивающаяся в попытках освободиться Паола кинула на дворецкого надменный, полный презрения и ярости взгляд. Джузеппе снова засмеялся.
- Ты что это, возмечтала, что я отхлестать тебя надумал? Или, упаси Боже, ссильничать? На кой ляд ты мне сдалась, пигалица недозрелая! Да если бы у папаши моего по другому карта легла с его интригами, ты бы на балах писала от счастья в свои кружевные кальсончики, коль я б тебя изволил на гальярду пригласить. Нет, тебя воспитывать уже поздно. Однако шанс раскаяться перед смертью я тебе дам, не переживай!
С этими словами дворецкий подошел к глухой кирпичной стене возле камина и принялся шарить по ней руками, шепотом что-то отсчитывая и нажимая пальцами на шероховатости. Через несколько минут раздался глухой щелчок, и кусок стены с шелестом отъехал в сторону.
- А вот и сюрприз! – сказал Джузеппе, заглядывая внутрь. – Маловато места, конечно, но ты у нас девица тщедушная, втиснешься! Я б с душевной радостью и маман твою рядом пристроил, за ради компании, да только мелковата комнатенка-то потайная, а телеса у твоей родительницы больно обширные, не влезут! Да маман твоей, поди, все равно уже, на полу валяться или за стеночкой ото всех таиться.
Дворецкий подошел к девушке, мычащей от ужаса и отчаяния , намотал ее длинные кудрявые волосы себе на руку и бесцеремонно потащил неумело сопротивляющуюся жертву к проему в стене.
- Тут и крюки в стене имеются, специально для таких оказий, воспитуемых привязывать. Здесь я уже чулочкам твоим не доверюсь, веревки у меня крепкие имеются для такого случая, вот они, не дрыгайся, сеньорита, аки коза на выпасе, веди себя достойно, кому сказал! Я про эту каморку сразу вынюхал, и еще парочка ходов потайных здесь проделаны. Виллу-то кузен мой строил, на зодчего он выучился, всегда был умным да старательным, это я в семье оболтус, вот и пришлось в прислужники податься, больше некуда, кушать-то хочется. А кузена своего, Франческо, как облупленного знаю, чтоб он какой замок или виллу без тайников задумал – да вовек такому не бывать! Ты не волнуйся, здесь воздуха надолго хватит, братец о таком всегда печется, чтоб у воспитуемого времени было поболе о содеянном подумать. Ну, бывай, сеньорита, особо мычать жилы не рви, все одно тебя не слыхать в покоях, пустое это. Чего ревешь, недостойно тебе смерть принять от дворецкого, ничтожества убогого? Вот такой вышел конец у твоей сказочки, прощай! – и пальцы Джузеппе вновь забегали по неровностям кирпичной кладки. Дверца плавно встала на место, настолько точно совпав с рисунком стены, что никому бы и в голову не пришло искать там потайную нишу.
Дворецкий поправил смятую постель Паолы, прибрался в опочивальне, уничтожив следы борьбы, затушил свечи и отправился вниз по лестнице. Слуги, измотанные сборами и отъездом графа и измученные постоянными придирками и противоречивыми приказаньями графини, храпели кто во что горазд. Джузеппе аккуратно привязал шнур сонетки на место и прошел к камину в своем покое. Там он снял заляпанные кровью графини рубашку и штаны и бросил их на угли. Достал прихваченную из обширного господского бара бутылку граппы и щедро плеснул на одежду. Та мигом вспыхнула, весело затрещав, и через пять минут даже ниточки в камине от нее не осталось. Дворецкий тщательно перемешал угли, подбросил внутрь пару полешек. Завтра даже гений сыска не найдет в камине следов.
Шлепая босыми ногами, Джузеппе хорошенько умылся, выплеснул воду из корыта в кусты за окном, надел чистую ночную рубаху и погрузился в глубокий, безмятежный сон. Впервые со времен своей службы дворецким у несносной семейки он заснул крепко и сладко.
Утром были вопли, крики и обмороки горничных. Срочно вызванные жандармы старательно обыскивали комнаты жертв и опрашивали прислугу. Они изучали шею безвременно погибшей графини, долго и безтолково топтались в опочивальне сеньориты Паолы. Выдвигали разные версии, прохаживаясь у той самой стены, за которой отчаянно мычала связанная Паола с привязанными к крюкам руками и ногами. Девушка даже могла улавливать обрывки фраз, однако ни жандармы, ни слуги издаваемые ею звуки не слышали. Проклятый Джузеппе был прав – звукоизоляция в потайной нише была сделана на совесть.
Дворецкий тем временем активно участвовал в поисках молодой сеньориты. Жандармы выдвинули версию, что преступник проник в дом через каминную трубу с целью похищения девушки, а графиня Беатрис пыталась ему помешать. Были созданы небольшие поисковые отряды из жандармов и слуг, которые прочесывали лес в поисках следов преступника и похищенной им жертвы.
Вечером приехал граф. Он долго рыдал над трупом Беатрис, а после самолично возглавил поиски пропавшей дочери. Измотанные слуги искали девушку даже ночью, бродя по лесу с факелами, разжигая костры и выкрикивая имя сеньориты.
После похорон жены граф рассчитал большинство слуг. Дворецкого он приказал высечь розгами, и тот лежал пластом, отходя от жестокого истязания. Сам же граф Витторе днями бродил по лесу с местными егерями, отчаянно надеясь напасть на след так загадочно исчезнувшей дочери.
Через неделю оправившийся Джузеппе приступил к своим обязанностям. Слуг в доме, кроме него, стряпухи и старого, преданного хозяину лакея, не осталось, поэтому он сам постоянно прислуживал графу вовремя приемов пищи и прибирал покои. За время лежания в постели у дворецкого созрел план мести . Давно пора отправить зарвавшегося самодура вслед за женушкой и дочуркой, они его уже, небось, заждались. Все было уже подготовленно, осталось только дождаться подходящего момента.
Момент настал поздним вечером, когда уже изрядно выпивший во время ужина граф приказал дворецкому принести старого брэнди из дубовой бочки, хранящейся в подвале. Джузеппе аккуратно засыпал в бокал давно подготовленный снотворный порошок, нацедил внутрь бренди и тщательно перемешал напиток лучинкой. Выбрался из подвала, заглянул к старику, потом к стряпухе, убедившись, что те крепко спят.
- Сколько мне еще ждать, болван! – пьяно заорал граф, хватая бокал с подноса.-Тебя не розгами учить было надобно, а псов натравить охотничьих, скотина! Приказано было за дамами смотреть, беречь, глаз не спускать, а ты? Ты вместо этого горничной постельку грел, небось?А?
- Никак нет, ваше сиятельство! Заснул крепко, виноват! – согнувшись в поклоне, Джузеппе исподлобья наблюдал, пьет ли граф брэнди. Не пил. Сидел, выкатив на слугу налитые кровью глаза, и пьяно размахивал бокалом.
- Ты не думааай, что это тебе с рук сойдет! – пробормотал Витторе. – Я тебя со свету сживууу за Беатрис. А дочь я найду, живая она, сердцем чувствую, живая!