– Велите позвать Харриет!
Я позвонила, и няня немедленно явилась.
– Харриет, уложите меня спать! – приказала маленькая госпожа. – Спросите, где моя постель.
Няня жестом дала ей понять, что уже все выяснила, и тогда девочка уточнила:
– А ты будешь спать со мной, Харриет?
– Нет, мисси. Вам предстоит делить комнату вот с этой юной леди, – указала на меня няня.
Мисси не покинула свое убежище, однако я ощутила на себе пристальный взгляд. После нескольких минут молчаливого изучения девочка наконец вышла из темного угла и, поравнявшись с миссис Бреттон, вежливо произнесла:
– Доброй ночи, мэм.
На меня она даже не взглянула, но я все же сказала:
– Доброй ночи, Полли.
– Нет необходимости прощаться, раз мы спим в одной комнате, – последовал резкий ответ, и малышка вышла из гостиной. Мы услышали, как Харриет предложила отнести ее наверх, но Полли повторила:
– Нет необходимости.
Они поднялись по лестнице, и скоро все стихло.
Когда через час я пришла в комнату, чтобы лечь спать, моя соседка бодрствовала, с удобством устроившись среди подушек. Сложив руки на одеяле, девочка сидела абсолютно неподвижно. Некоторое время я молча смотрела на нее и лишь перед тем, как задуть свечу, предложила ей лечь.
– Скоро лягу, – прозвучал холодный ответ.
– Но вы же простудитесь, мисси.
Полли взяла со стоявшего возле кровати стула какое-то крошечное одеяние и прикрыла плечи, но так и не легла. Я не вмешивалась: пусть поступает по собственному усмотрению, – хотя и, прислушавшись в темноте, поняла, что она все еще плачет – тихо и сдержанно.
Проснулась я на рассвете от звука льющейся воды и с удивлением увидела, что Полли уже встала, забралась на скамейку возле умывальника и, наклонив кувшин, потому что не могла поднять, лила его содержимое в таз. Это меня поразило: такая маленькая, но сама умывается и одевается. Было очевидно, что малышка не привыкла самостоятельно совершать туалет: пуговицы, завязки, крючки и петли вызвали затруднения, но она преодолевала их с достойной уважения настойчивостью. Закончив, Полли сложила ночную сорочку, аккуратно заправила постель, тщательно разгладив покрывало, и ушла в угол, за белую штору, где и затихла. Я приподнялась и вытянула голову, чтобы посмотреть, что происходит. Малышка стояла на коленях, закрыв лицо ладонями, и, судя по всему, молилась.
В дверь постучали, и она быстро поднялась.
– Это ты, Харриет? Я оделась сама, но не очень опрятно. Приведи меня в порядок!
– Зачем же вы это сделали, мисси?
– Тсс! Говори тише, Харриет, не то разбудишь девочку. – (Я притворилась спящей и лежала с закрытыми глазами). – Мне же надо научиться все делать самой к тому времени, как ты меня оставишь.
– Хотите от меня избавиться?
– Раньше хотела, особенно когда ты сердилась, но сейчас нет. Завяжи мне пояс ровно и приведи в порядок волосы.
– С поясом все хорошо. Что вы за привереда!
– Нет, его нужно завязать заново! Пожалуйста, сделай это.
– Хорошо, будь по-вашему. Когда я уйду, кого вы станете просить вас одевать – эту юную леди?
– Ни в коем случае!
– Почему же? Очень приятная особа. Надеюсь, вы с ней не станете проявлять свой капризный нрав.
– Никому ни за что не позволю меня одевать, тем более ей!
– До чего же вы забавная!
– Криво, Харриет! Смотри: пробор неровный.
– Вам просто невозможно угодить. Вот так лучше?
– Намного. Куда нам теперь?
– Пойдемте, я провожу вас на завтрак.
Они направились к двери, но девочка вдруг остановилась и воскликнула:
– О, Харриет, как бы мне хотелось, чтобы это был папин дом! Я совсем не знаю этих людей.
– Все будет хорошо, мисси, если вы не станете вредничать.
– Но я здесь страдаю! – Малышка прижала ручку к сердцу и театрально воскликнула:
– Папа! Ах, милый папа!
Я решила все же встать с постели, чтобы пресечь сцену, пока чувства не вышли за рамки допустимого.
– Пожелайте юной леди доброго утра, – попросила Харриет подопечную.
Полли равнодушно буркнула приветствие и вслед за няней вышла из комнаты.
Спустившись к завтраку, я увидела, что Полина (девочка называла себя Полли, но полное ее имя было Полина Мэри) сидит за столом рядом с миссис Бреттон. Перед ней стояла кружка молока, в руке, пассивно лежавшей на скатерти, она держала кусок хлеба, но ничего не ела.